Чарли Хольмберг - Мастер-маг

Фенхель поднял голову и тявкнул сухим недовольным голоском. Сиони вздохнула, взяла со стола недописанное послание, смяла его в кулаке и, скомандовав «Измельчись!», превратила листок в бумажную труху. Выключила свет, забралась в постель и подозвала Фенхеля к себе. Песик устроился возле ее головы. Да, полезнее всего сейчас было бы поспать.

Но спала она плохо.

– Ох, незадача! – воскликнула Сиони, когда на следующий день, ближе к вечеру, из плиты повалил густой дым.

Тщетно она махала посудным полотенцем, пытаясь разогнать серые клубы. Кашляя, Сиони распахнула дверцу духовки. Нашарила противень с обгоревшей дочерна грудинкой, грохнула его на плиту и побежала к двери. Распахнула ее настежь и жадно глотнула чистого воздуха поздней весны.

Струйки дыма потянулись к выходу. Они постепенно исчезали снаружи, но запах горелого мяса, конечно, не выветрился.

Сиони прислонилась к деревянному косяку и глубоко вздохнула. Возможно, свежий воздух прочистит ей голову и успокоит расшалившиеся нервы.

Она спалила грудинку лишь однажды, в одиннадцать лет. Хорошо хоть Эмери не видел катастрофы. Бумажного мага не было дома, он спозаранку уехал в Дартфорд проверять новую линию производства бумаги, предназначенной специально для Складывателей, и вряд ли мог успеть вернуться домой к обеду.

Сиони медленно сползла на пол и присела на корточки. Бумажный язычок Фенхеля лизнул ее колено, но Сиони не отреагировала, и песик устремился наружу, пытаясь поймать облачка дыма. Резиновые лапки Фенхеля бойко топали по газону. Движения собачки стали куда более правдоподобными: Фенхель мог бегать быстрее, почти как настоящий пес из плоти и крови.

Сиони потерла переносицу, чтобы не чихнуть.

Еще минуту назад она сидела у себя в комнате и повторяла письменные заклинания, в которых Бумажная магия дополнялась воздействием ручки или карандаша. Затем написала список продуктов, который следовало купить на неделю вперед, и вот, пожалуйста, подгоревшая грудинка дала о себе знать. Какая отвратительная вонь у погибшей еды! Нынче Сиони с самого утра постановила для себя трудиться без перерыва и потому едва-едва выкроила время, чтобы умыться. Она напрочь позабыла о мясе, которое начала готовить задолго до обеда – причем лишь для того, чтобы немного отвлечься.

А сейчас она сидела в кухонном чаду, раздираемая тревогой.

Телеграмму Эмери забрал, но это ничего не меняло. Крупные буквы накрепко отпечатались в памяти Сиони. Сарадж вырвался на свободу, и Сиони никак не могла убедить себя в том, что преступник постарается побыстрее улизнуть из Англии. Наверняка он устроит напоследок что-нибудь ужасное. В самом Сарадже чувствовался некий непоправимый изъян. Эмери сказал ей об этом через некоторое время после смерти Грата Кобальта. Эмери не любил говорить о Потрошителях, но тогда Сиони настояла.

Она невольно вздохнула. Да, коттедж защищен, но заклинания не помешали Лире вышибить входную дверь и вырвать сердце у Эмери из груди. Бумага не представляет для Потрошителей угрозу.

А если Лира-Потрошительница едва ли намного превзошла уровень подмастерья, то на что способен Сарадж?

Сиони испуганно встала и прислушалась. В пустом доме царила тишина. Эмери выбрал самый неподходящий день для своей деловой поездки! Надо надеяться на то, что он не забыл обновить маскировочные заклинания.

Сиони, щелкнув пальцами, позвала Фенхеля и заперла дверь черного входа. Направилась в прихожую, проверила замок на парадной двери и засовы на окнах. Несмотря на жару, она заперла форточки и в кабинете Эмери, и в библиотеке. Не избежал этой участи и люк на крыше.

Оказавшись в своей спальне, Сиони хотела еще немного позаниматься, но ее взгляд упал на стул. Сиони опрокинула его, выскочив из-за стола, чтобы бежать на кухню.

И к ней тотчас с новой силой вернулись прежние страхи. Перед глазами возникла дрожащая Дилайла, привязанная к стулу, с кляпом во рту.

Сиони на миг зажмурилась и размашисто потерла виски, рассчитывая отпугнуть мигрень. Как несправедливо! Она не хотела, чтобы Дилайла пострадала. Но Грат уже зарыт в землю на шесть футов (хотя Сиони предпочла бы, чтобы его могила была поглубже).

Сиони опустила руки и уставилась на ладони, представляя себе те шрамы, которыми они были бы изборождены, если бы неведомый ей Потрошитель в больнице не пожелал устранить их. Она явственно чувствовала укусы стекла, вонзающегося в кожу, и ощущала острые грани осколка… который она стиснула и с криком «Рассыпься» вонзила Грату в бок.