Ричард Кирк - Необходимые монстры

Там бурный поток воды отделял остров Козодоя от материка. Вдоль побережья лес обрывался редким мелколесьем или зарослями кустарника и заканчивался буграми известняка. У подножия утёсов, на разбитых плитах скал, как дома, обосновались тюлени и бакланы. Испытывая пределы собственного зрения, ворон различил пейзаж на той стороне пролива и ощутил знакомый позыв слетать туда. Мечтания его были прерваны. Что-то неожиданное появилось в воздухе, дымком пахнуло. Ворон повёл головой, осматривая лес. Он летел над находившимся в низине центром острова, громадным кратером, где дождевая вода скапливалась на богатой глинами почве и затопляла целые акры [3] Акр равен 0,4 га, сорока «соткам» ( прим. пер .). земли. Охваченный любопытством, ворон подобрал крылья и расправил перья хвоста.

Стремительно пролетев меж деревьев, ворон оказался в ином мире. Здесь воздух был тяжёлым от грибковой сырости. Путавшиеся ветви и отблески солнца в лужах мешали видеть. Он плавно скользнул над конной повозкой, колёса и оси которой были заляпаны грязью. Секунду спустя она скрылась за ним. Пока ворон летел через лес, запах дыма усилился. Для ворона шла уже пятнадцатая осень. Крылья его были по-прежнему сильны, и он гордился этим. Он грациозно двигался в лабиринте ветвей, ставившем в тупик птиц помоложе, не обращая внимания на грызунов, рассеянных среди корней, и на предостережения голубой сойки. Теперь дым уже окружал его со всех сторон голубоватой, едкой и тёплой пеленой. Он нырнул под дым. Заметив впереди какое-то движение, слёту уселся на ветку дерева с мягким хлопком крыльев.

Любопытство повлекло ворона забраться в ту часть леса, где его от страха пробирала дрожь. Тут стояли старые громады деревьев, укутанные мхом, заглушавшим все звуки. Вода скапливалась в углублениях от упавших ветвей, а корни пробивались из-под земли. Почва здесь возвышалась над окружающей местностью и образовывала островок посреди болота. Из неразберихи крыш поднималось, отбрасывая непроглядную тень, наглухо закрытое строение. Оно было известно как Глазок и служило темницей Монстру с самого его насильственного вывоза в конце войны. Это было несколько лет назад. Ворону ничего не было известно о судьбе Монстра. Знал он только, что мальчик влачил жалкое существование после короткой расправы над членами обители, которых и без того становилось всё меньше. Солдаты, рвавшиеся поскорее убраться из этого проклятого места, во время погрома проглядели его. Умер ли Монстр, не выдержав наступившей суровой зимы, или отыскал какой-то способ сбежать с островка, узнать было невозможно. Ворон сознавал, что его это так удручало, потому что дар сознания Монстра, полученный им в один прекрасный день с нежным касанием, был как лепесток цветка.

Дым валил из кирпичной печки. Треск и шипение горящего дерева раздавались ближе, чем стояла печка. Сложенная конусом, она была вычернена сверху и покрыта пятнами лишайника у основания. Бетонные стены, расходившиеся от основания и исчезавшие в густых зарослях смертоносной белладонны, были знаком некогда более значительного промысла. Возле трубы в кучу были свалены омертвевшие ветки, зелёный слой поверх одной из них был гораздо толще и темнее. Рабочее место окружали мешки и деревянные колоды, железные инструменты и горки битого зелёного стекла.

Какая-то девочка открыла дверку печки, равнодушно восприняв и хлынувшую волну жара, и целый сноп искр. Рядышком на стене были усажены семь кукол в человеческий рост с вывернутыми вовнутрь коленями, на каждой кукле была маска какого-нибудь животного. Ворон узнал фигуры птицы, лисы и лягушки. Эти были причастны к его миру. Остальные вызывали у него беспокойство. Уставившись в разные стороны, сидели четыре вызывающие тревогу куклы, сочлененные из нескольких существ – со сплюснутыми рылами, несколькими глазами и оскаленными зубами, ничуть не менее страшными оттого, что были вырезаны из дерева. Хотя никакого кукловода видно не было, руки и ноги у этой четвёрки дергались. Перед ними лежала, тяжело дыша, чёрная собака, свесив большой язык черпаком. Девочка к куклам и их подергиваниям была так же равнодушна, как и к жаркому дыханию огня.

На ней был повязан кожаный фартук поверх рваного платья, ноги обуты в заляпанные грязью сапоги. Спутанные чёрные волосы были перевязаны сзади полоской ткани. Она сунула в огонь трубку для выдувания, повертела несколько секунд в раскалённых угольях, потом вынула обратно. С конца трубки свисала капля расплавленного стекла. Ворон, бочком пройдясь по ветви, сел, склонил голову и следил за всем своим глазом-бисеринкой.