Николай Бахрошин - За пять минут до

Он сможет! – мелькнуло у Лехи. А значит…

– Крови много будет, – нерешительно предположил он.

– Тебя это пугает? Будет, конечно, – подтвердил Закраевский. – Сначала в России, потом в мире. Даже больше, чем тебе кажется, много больше. Некоторым народам, я считаю, вообще пора исчезнуть с мировой карты. Их надо просто вытравить, как клопов из дивана.

– Евреёв будем мочить? – сообразил Леха.

Закраевский поморщился:

– Банально, прапорщик, банально до отупения. Охота на евреев – развлекалочка для немытых крестоносцев и самовлюбленных фюреров. Людям нужна не груша для битья, а настоящий враг – агрессивный, непримиримый и мало понятный. Тот, с чьей жестокостью они уже сталкивались и кого боятся до ночных кошмаров. Не скрипи так сильно мозгами, не люблю звука ржавчины, – я имею в виду исламский фундаментализм и весь исламский мир в целом. Вот он вполне годится на роль мирового зла, тормозящего Великий Путь человечества. Ислам – это миллиард населения, целые армии фанатиков, которые будут умирать, не сложив оружия. Такой враг действительно даст ощущение настоящей Великой победы.

– Что же, всех мусульман… того?

Леха вспомнил армейского кореша, прапорщика Ромку Галимова. Татарин, Аллаху молился, а мужик правильный, парень-золото, сколько с ним в свое время… Договаривались встретиться на гражданке, созванивались несколько раз, но так и не пересеклись… Нет, если надо, то надо. Не обессудь, Рома…

Север, заметил он, как будто услышал его мысли, кивнул одобрительно. Небрежно махнул рукой:

– Их и многих других, да. По моим предварительным прикидкам, должно погибнуть от половины до двух третей населения планеты. Балласт истории будет сброшен. Зато те, кто останется, будут гражданами планеты Земля… И не таращи глаза, менять историю – это тебе не жмуриков топить в вонючем болоте. Не буду оригинальным, напомнив, что убийство одного – это преступление, убийство десятка – особо тяжкое преступление, убийство миллиардов – исторический процесс…

Знает про болото! – мелькнуло у Лехи. Откуда, если про него даже Бабай не знает? Впрочем, ерунда, время ли сейчас…

– Чем, прапорщик, отличается достижение большой цели от малой? Я тебе скажу – ничем. Тот же алгоритм – постановка цели, план действий, работа по плану, нейтрализация ненужных побочных эффектов… Ты гадаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Уж конечно, не для того, чтобы получить одобрение своих замыслов от такой высокоинтеллектуальной личности, как Леха Федоров. – Север снова взялся за свою сигару. – Запомни сразу, мне не требуется чужое одобрение, мне не нужна поддержка, меня не интересуют советчики. Мне нужны исполнители! Цепкие, как клещи, и преданные, как дворняги. Такие, у которых масса энергии, но не хватает фантазии испугаться масштабов замысла. Именно они получат от меня многое, получат всё… И еще заруби себе на носу, бывший прапорщик – ты пешка в моих руках, и даже надев корону ферзя, все равно останешься пешкой. Для меня. Но для всех остальных… – Закраевский значительно указал в потолок тлеющей сигарой.

Зачарованно глядя, как тянется вверх сизая струйка дыма, Леха вдруг поверил ему окончательно. Добьется. Сделает. Охерачит весь земной шарик по полной программе…

Мысли путались. Даже не путались, скакали зайцами. Генерал армии… Маршал армии… Да какой, к черту, армии?! Маршал всех! Министр обороны страны… Какой, к черту, страны, ну ее, страну захудалую… Главком планеты Земля – не хотите?!

Вот карьера… Вот это девки будут давать ему с диким визгом!

Главковерх Солнечной системы!..

Точно будут давать все подряд!..

Леха с трудом оторвался от упругих изгибов табачного дыма. Закраевский внимательно смотрел на него, чуть прищурив непонятные глаза. Словно видел все его мысли. Но так же не бывает!

– Это… годится… – Леха с усилием сглотнул, напрягая почему-то пересохшее горло. – То есть я согласен, Север Семенович! Согласен… это… министром.

– Хорошо. Рациональное решение. Теперь ты мой, Леха Федоров. Теперь ты навсегда мой.

Прозвучало странно. Бесповоротно, как захлопывается над головой крышка бронированного люка, мелькнуло у отставного прапорщика. В груди почему-то внезапно сжалось. Тоскливо стало и страшно. Он, Леха, крепкий, тертый, битый жизнью мужик, вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, очутившимся в ночном лесу.

Пересилил себя. Выпрямился еще больше, хотя без того сидел прямо. Главкому не пристали всякие мерихлюндии (по выражению бабки-покойницы). Главнокомандующий должен быть – конь с двойными яйцами!