Николай Бахрошин - За пять минут до

И зачем выкупать, если разобраться? – говорил король приближенным. Девица последнее время понесла полную чушь – французская земля, французский народ. Как это земля вдруг оказалась французской? Есть земля короля, земли герцогов, владения графов, баронов и рыцарей, аббатств и монастырей. Земля всегда кому-то принадлежит, но при чем здесь народ? Странные мысли… Этак она может договориться и до того, что серв вправе подойти к господину не склонив головы. Да, смешно подумать…

Жанну у бургундцев выкупили англичане, чтобы судить и казнить.

Все это Бабай мог когда-то где-то читать. Мог запомнить, что понятие патриотизма, в сущности, пришло позже, а в те времена знатные сеньоры сражались за именно свое, личное – за землю, замки, за города, платившие дань, за собственных крестьян, не слишком-то отличаемых от скота.

Но вот откуда мог взяться в памяти Роже дю Мар, прославленный рыцарь и тайный предатель? Откуда он, Бабай, знает, что некий дю Мар вернулся с войны богатым, заново отстроил фамильный замок, женился, завел детей и жил еще долго. На удивление долго для эпохи Средневековья – умер немощным старцем в возрасте семидесяти лет.

Старика уважали в округе, слыл он сеньором строгим, но справедливым. А больше уважали за былые подвиги – еще бы, ведь он был в числе приближенных рыцарей самой Святой Жанны!

Дю Мар сам любил рассказать за вином, как сражался под ее знаменами, как прикрыл ее в таком-то бою от такого-то удара, как в другой стычке получил за нее такую-то рану и прочее, и прочее. Удары, раны и стычки старик был готов перебирать до бесконечности, как монах четки. При всем уважении к его сединам, можно сказать – до навязчивости. И всегда кончал воспоминания одинаково – дю Мар впивался в собеседника долгим взглядом и горячо, настойчиво повторял: «Ведь она, наша Жанна, была Святой, самой что ни на есть Святой! А святые всегда прощают сирых и слабых, они ведь все понимают, всю гнусь человеческую, они – святые!»

Стариковская причуда, конечно же, украдкой переглядывались слушатели.

И еще была странность у сеньора дю Мара – он любил собак, но до дрожи ненавидел кошек. Просто из себя выходил, когда замечал кота, начинал швырять в животное все, что под руку подворачивалось.

Почему? Все просто, знал Бабай. Коты, с их тихой вкрадчивостью, почему-то напоминали старому Роже, что Жанна-Дева была объявлена еретичкой и сожжена на костре. Напоминали о его предательстве, оставшемся скрытым от всех…

Нет, но откуда что взялось? Причем так явно, с ощущениями, запахами и звуками, словно он сам был этим грузным могучим рыцарем. Мало того (совсем уж ни в какие ворота!), мелькнула абсолютно бредовая мысль, что все его беды теперешние, все это нынешнее неуютное, раздраженное, бандитское житие проросло от корня той тайной измены в начале XV века на исходе войны между англичанами и французами. Которую впоследствии назвали Столетней, равнодушно отбросив еще 16 лет железа и крови.

Ну не бред ли?! Такая горячая-горячая белочка…

Не может быть, потому что не может быть никогда!

Ох, Роже дю Мар, старый, усталый рыцарь, что же ты наделал… Иуда. Тридцать сребреников. Триста ливров – почти как тридцать.

Жизнь – тяжелая штука, устаешь от нее смертельно! – вывел он.

Все еще занятый такими странными размышлениями, Бабай достал из потайного сейфа револьвер. Никелированный «Кольт» «Детектив спешел», излюбленное оружие американских полицейских. Когда-то, ради прикола, его подарил Бабаю подхалим Ханыкин. С тех пор импортная игрушка так и валялась в сейфе, в работе он использовал оружие посерьезнее и пострашнее с виду.

Пощелкав игрушечным револьвером, Бабай помедлил и вставил в барабан один патрон. Выпил, конечно, за это дело. Потом, не глядя, крутанул барабан. А что? Когда-то рыцарь Роже сыграл и выиграл, и он, Бабай, тоже теперь сыграет. Не само-убийство, ни в коем случае. Игра!

Он глотнул коньяка, не почувствовав вкуса, быстро вскинул револьвер к виску и нажал спусковой крючок. Импортная игрушка звонко щелкнула.

Ах, Роже-Роже…

Убей дьявола! – сказал юродивый. Не про Севера сказал, про него самого сказал. Дьявола можно убить только в себе.

Бабай снова крутанул барабан. Глотнул коньяка. Подумал – и закусывать не надо. На закусь – металлический привкус щелчка во рту. Чудно. Дико. Дикий Бык. А, к черту, вся жизнь дикая…

Он снова поднял револьвер, приставил к голове. А Закраевского он не боится. Вот теперь, с револьвером у виска, совсем не боится! Бабай надавил пальцем на тугой металл, уже готовый услышать звон щелчка.