Владимир Прасолов - Ледовый материк

Безлюдные места начинались сразу, как кончались сельхозугодья, уже через несколько минут езды ничего не напоминало о том, что на этой земле есть люди. Ольга недавно прочитала в справочнике, что площадь Европы более десяти миллионов ста восьмидесяти тысяч квадратных километров, а Антарктиды более четырнадцати миллионов, значительно больше, даже если не вся тайная земля подо льдами обитаема, даже если треть ее, то это огромная территория! И на этой территории можно жить людям, правда, не видя звездного неба и солнца. Но зато с этого неба не падают бомбы… Почему именно Гитлер и его люди захватили эту землю? Потому что они искали… Мысли одна за другой приходили ей на ум, пока, утомленная, она не склонила голову на плечо Пауля и не уснула. Двое суток пути – и впереди замаячили остроконечные вершины хребта. Где-то там и располагались рудники. Пауль был рад тому, что Ольга с ним. У него было хорошее настроение, он покорял собеседников эрудицией и остроумием. Ехали весело, на привалах и отдыхе жгли костры, и однажды вечером Ольга запела. Она пела русскую песню. Сидевшие у костра удивленно смотрели на нее и внимательно слушали тихое, проникновенное, берущее за душу до мурашек по коже пение. Когда она замолчала, несколько секунд была тишина, потом раздались дружные аплодисменты, но в лицах появилась какая-то напряженность.

– Браво! Браво! Это ведь русская песня? Откуда вы ее знаете и так чисто поете? – спросил Эрих, удовлетворяя всеобщее любопытство, а может быть, и не только это.

– Я же родилась в Прибалтике, а там много русских, училась и дружила с русской девушкой, она и научила меня этой песне. Вам понравилось? – невинно улыбаясь, спросила Ольга.

– Конечно да, но это было столь неожиданно…

Компания, успокоенная таким простым и естественным объяснением, тут же подняла тост за прелестных германских женщин, способных изумительно петь даже песни своих врагов.

Пауль, для которого все это также было полной неожиданностью, благодушно и расслабленно улыбался, сжимая, однако, в кармане шинели вальтер. Потом, когда все улеглись спать, он в палатке спросил у Ольги:

– Что это было?

– Проверка на лояльность. Видишь, все обошлось, никто особенно и не проявил ненависти или враждебности… Хотя, прости, Пауль, я просто сорвалась… – И Ольга расплакалась, уткнувшись в его плечо.

Пауль обнял ее и гладил по голове и спине, пока она не перестала вздрагивать от скрытых рыданий.

– Ничего, Ольга, ничего, успокойся, все обошлось, ты очень красиво пела. О чем эта песня?

– О любви, Пауль, о любви к своей земле, к своей матери, к Родине…

– У нас нет таких задушевных песен.

– Есть, вы просто о них забыли, вы их не слышите за своими гимнами…

– Ольга, о чем ты мне говоришь?

– Прости, Пауль, прости, я что-то совсем расклеилась. Двое суток уже, целый день вокруг только они… – шептала она.

– Я рядом, Ольга, ты же знаешь, я не дам тебя в обиду… – успокаивал ее Пауль.

Утром они сели в машину, как всегда веселые и беззаботные.

– Как я вам завидую! Женюсь, непременно женюсь, – смеялся Эрих. – Вернемся, помогите найти мне жену, непременно такую, как ваша…

– Хорошо, Эрих, обязательно найдем, – со смехом отвечала Ольга.

Улыбался и Пауль, думая – знал бы господин Бюгель, о чем просит, такие женщины только в России бывают…

Пауль спросил у водителя:

– Когда мы наконец приедем?

– Завтра к обеду мы будем на месте, я сообщил по рации о прибытии, нас уже ждут. Они думали, что мы будем сегодня вечером, но я хорошо знаю дорогу – только завтра.

Ленинград. Евграф Семенович

Евграф Семенович с радостью выслушал сообщение Совинформбюро о разгроме немецких войск под Сталинградом.

– Я знал, я верил, я был уверен, что под Сталинградом им шею свернут… – возбужденно ходил по комнате старик и никак не мог успокоиться. – Надо сходить на Невский, наверняка там люди собрались…

Евграф Семенович стал скоро одеваться, вышел во двор и побрел по переулку. Промозглый февральский ветер ударил в лицо уже на Конюшенной, цепкий холод пробрал до самой груди. Он плотнее запахнул пальто и стал двигаться через дворы на проспект. На нем действительно было людно. Люди стояли у репродукторов, слушали, оживленно разговаривали между собой. Где-то даже слышался смех.

– Я знал, знал… ничего, еще немного – и с города сбросят петлю блокады…

Чувствуя, что ему становится очень холодно, Евграф Семенович поспешил назад. Он сильно промерз, но был доволен и, отогрев руки кружкой с кипятком, сел к печатной машинке…