Владимир Прасолов - Ледовый материк. Вангол-4

– Вот сюда, здесь передохнем, – позвал Кольша к большому камню. Он удобно устроился чуть выше Лютого и так, чтобы мог, если возникнет необходимость, быстро уйти от него, укрывшись за камни.

– И сколько времени ты уже в бегах?

– Не считал, не знаю, давно.

– И не страшно тебе одному?

– Нет, я привык, тут людей нет, бояться некого.

– Что, вообще никого, кроме меня, не встречал?

– Нет, никого.

– Далеко еще твой шалаш?

– Нет, скоро придем. Запасемся едой и пойдем к нашим, правда?

– Да, конечно, пойдем к нашим.

– А кто ты по званию?

– Старший лейтенант.

– А можно твой пистолет посмотреть?

– Нет, парень, личное оружие никогда нельзя отдавать никому.

– Почему, я же свой!

– По уставу не положено, я же военный человек.

Не доверяет, не наш это, еще раз убедился Кольша. Ладно, спать ты все одно ляжешь, а там посмотрим. Через два часа они пришли к шалашу Кольши.

– Надо отдохнуть перед дорогой, поспать. Ты пока полезай в шалаш, там, на мягком, поспи, я мяса пожарю, поедим, поспим и пойдем.

– Ладно, – согласился Лютый и полез в шалаш.

Кольша краем глаза заметил, как в кустах метнулась тень Кисы.

Он махнул рукой, мол, не подходи.

Лютый сразу заметил перемену в лице мальчишки, когда тот увидел его нож. Теперь уже он ясно видел, что мальчишка старается держаться в стороне от него и все время был, что называется, «на стреме». «Эх, сопляк, пытаешься мне голову морочить, знал бы ты, сколько беглых зэков боялись голову поднять при мне, не то что в глаза глянуть. Пистолет ему посмотреть захотелось, щенок староверский. Посмотришь ты у меня пистолет, погоди, только из гор выйдем», – со злорадством думал он.

– Мясо готово, можно есть, – услышал Лютый от костра.

Он уже давно почувствовал манящий аромат. Давно дичины, приготовленной на костре, не пробовал. Предвкушая удовольствие, Лютый стал выбираться из шалаша, развернуться в нем он не мог и выползал задом.

Как только его голова показалась из шалаша, страшной силы удар дубиной выключил его сознание. Кольша оглушил его, но убивать не стал. Не смог, хоть и понимал, что это враг. Обезоружив, его же ремнями крепко связал незнакомцу руки за спиной, ноги стянул и привязал к корневищу большого куста. Убедившись, что все надежно, брызнул в его лицо водой.

Лютый с трудом открыл глаза.

– Ты чё, паря, за что ты меня так, я же свой, советский, развяжи немедля… – придя в себя, проговорил Лютый, глядя Кольше в глаза.

– Ты не наш, дядя, хоть и русский. Наши товарищей погибших не бросают. А он тебе и не товарищ, потому как фашист. Я его документы, пока ты отдыхал, сходил посмотрел, – соврал Кольша. – И твои документы, Лютый, на немецком языке сделаны, господин обер-лейтенант СС, вот они. – Кольша бросил на землю перед Лютым его удостоверение.

– Это конспирация, мы же в тыл врага заброшены…

– Врешь, дядя, не знаю я, как ты сюда попал, но живым тебе отсюда не уйти.

Лютый сплюнул и, осклабившись от ненависти, прошептал:

– Оружие у тебя. Развяжи меня, сопляк, и уходи, я за тобой гоняться не буду, уйду. У меня свои дела, тебе не понять. Не было здесь ничего, забудем!

– А я и не буду тебя убивать. Я узнал тебя, дядя. Сейчас узнал. Лицо твое мне сразу показалось знакомым, но не догадался сразу. А вот теперь, когда ты плюнул и говорить начал, я тебя и узнал. Помнишь, как ты кричал перед строем своих нелюдей: «Не было здесь деревни! Ничего не было!..» Не помнишь. А я помню. Так вот, была деревня и будет там деревня. А тебя, дядя, не будет.

Лютый дернулся, рванулся, пытаясь освободиться, но все было бесполезно, кожаные ремни немецкой выделки только сильнее стянули его ступни.

– Отпусти, сучонок! – заорал он.

– Придется мне сменить свое место. Уйду я, а ты, дядя, здесь останешься. Ты зверь, вот зверям и достанешься.

В это время к костру вышла Киса. Она оскалилась на Лютого, но не тронула его.

Лютый лежал и смотрел на зверя округлившимися от страха глазами. Он вдруг дико закричал и забился в истерике. Кольша, позвав Кису за собой, набросил на плечи мешок, взял лук и стрелы и зашагал по протоптанной им же тропинке в гору. Он еще долго слышал визг и истеричный хохот Лютого. Ему не было его жалко. Киса шла рядом, иногда оглядываясь назад, но Кольша шел и уводил ее за собой.

Кольша знал, что вернуться на облюбованное им место он не сможет. Убивать этого человека при всей ненависти к нему он не хотел. К тому же он понял, что ему пора куда-то двигаться, он не мог вот так просто жить и ничего не делать. Он чувствовал, что вокруг происходят какие-то события, и хотел в них участвовать. Он хотел жить среди людей, среди своих людей, поэтому пошел в сторону, противоположную той, куда стремился Лютый. К немцам идти Кольша не собирался.