Степан Кирнос - Надежда во мраке

– Ты… Мы с тобой в последнюю нашу встречу не довели дело до конца… Ты убил моих братьев, за что и поплатишься сегодня. Я набью твоё чучело требухой и поставлю посреди Рима! – Рыком закончил командир того, что осталось от Гвардии Шпиля, и взял своё оружие в боевое положение, которое стало нагнетающее трещать.

Сразу после этих слов за злотым воителем, из дыма догорающей техники прорвались выжившие солдаты противника, которые сумели пробиться через нескончаемый поток плазмы. А за пехотой сразу пожаловало несколько танков, ставших бить прямой наводкой по позициям защиты, разрывая на куски её солдат.

Командир «Стражей Шпиля» кинулся с рёвом вперёд, поддерживаемый вихрем свинца.

– Все отступаем! Отходим! – Приказал по рации Дюпон и, хлопнув по плечу Тита, стал отходить в сторону таинственного дома, продолжая отстреливаться из своего оружия.

Оборона была прорвана и это в доказательствах не нуждалось. Из обороняющихся солдат осталось менее двадцати, остальные же сгинули в танковых залпах и пулемётных очередях «Стража Шпиля». Все пытались отступить.

Флоренций вынул свой пистолет, найденный в канализации, и направил его на командира противников, но посмотрев на то, что другой Страж Шпиля готовится перемолоть в мясо из своего оружия часть солдат «Пурпурного Креста», повернул оружие влево и выстрелил. Пистолет разлетелся на куски, но выплеснул снаряд, который с рёвом и огненным черчением устремился к противнику. Силы выстрела неведомого оружия хватило, чтобы пробить наколенную защиту, зайдя сзади. Колено противника брызнуло кровью, ломтями плоти и кусочками посеребрённой брони. Противник неистово взвыл и сел на одно колено, чем обеспечил безвредное отступление для солдат.

Но в своём жутком бессилии«Страж Шпиля застонал и открыл огонь по Титу, пытаясь его пристрелить. Все пули попали в монумент Архиканцлера, откалывая от него кусок за куском, пока конструкция не захрустела бетоном и не рухнула на безумного стрелка. Глыбы бетона накрыли Стража Шпиля, чем вырубив его, подняв в воздух облака бетонной крошки и перепахав дорогу.

Тит Флоренций остался один держать оборону и без укрытия. Оценив ситуацию, поняв, что на несколько секунд он оказался, прикрыт облаками пыли он развернулся и попытался отступить. Но внезапно получил тычковый удар, от Командира «Стражей», выпрыгнувшего из бетонного тумана, тыльной стороной глефы, что откинула его на три метра к дому…

Брат-лейтенант почувствовал, как по рёбрам бежит огонь, а все кости трещат в безумстве пульсирующей боли, как его пальцы сжимают куски асфальта и бетона, который раскрошился от массивов обстрела и того ада, что здесь развернулся. Но Тит почувствовал в себе силы дальше бороться за жизнь. Он завёл руку за пазуху и вытащил пистолет Морса необычной конструкции.

К Флоренцию медленно, поигрывая глефой, подходил командир, уже думающий, что победа в его руках, что сейчас он свершит желанное возмездье… Но Тит, продолжая лежать, направил в его грудь пистолет и надавил спусковой крючок. Сгусток, похожий на прямое аэрозольное впрыскивание, ослепительной энергии, неописуемого бело-синего, с примесями нежно-жёлтого, цвета устремился к золотому воину, который попытался увернуться. Выстрел угодил в левую руку, которая просто превратилась в обугленный кусок мяса, практически испарившийся от «адского аэрозоля». Вся броня на руке, сам сплав превратился в стекающий жидкий металл, который окропил землю. А сам командир, издавая дикий рёв и крик агонии, попытался скрыться, но Тит этого уже не увидел. По месту, где он лежал, был дан танковый залп и дома рядом с ней, сам асфальт пропал в вихре рокочущего пламени, ознаменовав конец бессмысленной обороны.

Остров Анафи. Спустя сутки.

Свежесть и лёгкая непринуждённая прохлада наполняла сам воздух, нагружая его мотивами свежести. Лёгкий ветерок шнырял по острову, словно гнался за медленно уходящим днём, словно стараясь его догнать и уйти с ним на покой.

Небесный горизонт стал медленно окрашиваться в золотисто-огненные тона, стал плескаться в злате небосвода, окрашивая морские пучины, воду у «края земли» в чистое золото. А на другой стороне небесного свода холодная сирень и наполняемая тёмно-алыми напевами цветовой палитры, стали рисовать на воздушном полотне свою суть заканчивающегося дня.

Старый, практически забытый остров Анафи постепенно накрывался вуалью наступающей ночи, приготовившись окутаться одеялом сна и сумеречной прохлады. Островок, лежащий посреди морского покрова, находился в состоянии сокрытого возрождения и на пике новой славы, не виданной до этого. Во времена Великой Европейской Ночи этот клочок земли, как и множество других островов Адриатического моря, находились в состоянии упадка и даже тотального разрушения, в конце концов, став воплощением тех эпох, что манили из глубины времён своим благополучием и духом свободы. Десятки поселений на различных островках приняли воплощение развалин и руин, обозначивших конец времени европейского рассвета.