Виталий Храмов - Испытание сталью [litres с оптимизированной обложкой]

Колесо сменено. Взгляд Апостола – презрительный. Рассаживаемся в прежнем порядке. Опять напротив меня – рыжий дурачёк в моих сапогах. Да-да. Я уже их застолбил. Рядом – тот, что меня бил.

Когда машина тронулась, я завалился на Апостола и шепнул ему:

– Мой – рыжий.

Апостол оттолкнул меня брезгливо, только потом до него дошёл смысл моего шёпота, глаза его увеличились от удивления. Он кивнул.

Кивок этот не остался незамеченным.

– Что? – строго спросил бивший меня.

– Курнуть бы, – прохрипел я.

Апостол опять кивнул.

Рыжий дурачок заржал:

– А бабу тебе не подогнать, краснозадый?

Едва сдержался, чтобы не ответить желаемое. Ещё раз локтем в голову может совсем поставить крест на побеге.

Сижу, болею, шатаюсь. Дорога неровная, всех шатает из стороны в сторону, а меня – вообще штормит. Гвоздь уже извлечён из гипса, зажат в кулаке. На цель даже не смотрю. Только на его ноги. И на приклады их винтовок, что упёрты в пол меж коленей.

На очередной яме-кочке меня кинуло на Апостола, я сгруппировался, шепнул:

– Поехали!

И с силой качнулся обратно на того конвоира, что мне бил локтём в лицо. Плечом толкая его на выход. Тут же прыгаю на рыжего, выкидывая вперёд руку с зажатым в кулаке гвоздём. По моим ногам пробежал Апостол, схватился с конвоиром.

Рыжий визжал, закрыв лицо руками. Кровь бежала меж пальцев из выбитого глаза. Апостол боролся с другим конвоиром за винтовку, по нему полз Авторадио, вцепился в горло предателя. Краем глаза отметил местоположение Крыса, что в ужасе забился в угол. Не мешает – и то хлеб.

Нанёс быстро ещё два удара в шею рыжему. Первый крик захлебнулся, от второго меня обдало тугой струёй горячей крови. Попал в артерию! Про этого можно забыть.

Повернулся к свалке. Конвоир выпучил глаза, тянул винтовку, Апостол и Авторадио со звериными глазами давили его. У них прям пат. Воткнул гвоздь в глаз конвоиру. Это сразу изменило расклад. И вот уже предатель дёргается в агонии.

По ощущениям, прошло минут пять, но я уже тёртый калач – уложились в несколько секунд. Грузовик только начал скрипеть тормозами.

– Пётр! – хриплю я, толкая Апостола и указывая на кабину.

Винтовка конвоира меняет руки хозяина, выстрел.

– Ещё! – кричу я.

Машина резко встаёт, мы кучей падаем на Пяткина. Мат-перемат. Хлопают двери кабины. Две двери! Оба живы!

– Живо! Живо! – ору.

Апостол и Авторадио выкатываются из машины. Крики, хрипы, сдвоенный выстрел.

– Стреляй! Уйдёт! – полный боли голос Апостола.

Выстрел. Ещё.

Я, наконец, выбираюсь из кузова. И то, с помощью Крыса.

Картина маслом – Апостол зажимает пятно крови посреди груди, Авторадио с колена выцеливает деревья. Один конвоир лежит, сучит ногами – агония.

– Догнать! – кричу.

Авторадио оборачивается, кивает, начинает бег с низкого старта. Я наклоняюсь к Петру.

– Что ж ты так, Пётр?

Он грустно и беспомощно улыбается:

– Командир! – горлом у него идёт кровь. – Я тебя не выдал, командир! Медведь. Я тебя узнал, как только увидел. Не выдал. Под Воронежем летом ты нас на мосту строил, в окопы рассадил, позор искупить заставлял. А я всё одно сдался. Теперь – искупил. Спасибо, командир!

– Тебе спасибо, Петя.

Глаза его потухали, он забился в агонии. Я прижал его голову к себе, крепко, насколько смог. Держал, пока не перестало тело биться. Положил голову на землю, закрыл глаза. Ему. Потом свои глаза закрыл окровавленной рукой.

Когда открыл глаза, передо мной стояли Громозека, Авторадио и Крыс.

– Догнал?

Он кивнул, тяжело дыша.

– Добил?

Опять кивнул.

– Слушай мою команду: всех убитых раздеть, собрать все оружие, боезапас, съестное, амуницию. Исполнять!

Подчинились.

– А с этим что делать? – спросил Авторадио из кузова. – Добить?

– Я тебя сам щас добью, сука! Он тут главный! Беречь, как зеницу ока! Я понятно объясняю?

– Хорошо играют, – сказал Громозека, присаживаясь на корточки перед предателем и заглядывая мертвому в глаза.

– Считаешь? – мысленно спросил я его.

– Считаю.

– Кто?

– Думаю – все. Прошлый раз разбежались, хорошо груз не добили. Должны были сделать выводы.

– Логично.

Громозека хмыкнул, провёл рукой по лицу предателя, закрывая глаза убитому. Глаза закрылись! Какой же ты тогда глюк! Глюки так не умеют!

– А кто? – спросил Громозека, переходя к следующему предателю, вынутому Авторадио из кузова машины.

– Разберёмся, – вслух сказал я.

– Что? – обернулся Крыс.

– Сапоги этого рыжего – мои.