Дмитрий Заваров - Системная ошибка

– Готовы?

– Начали, – полувопросительно сказал один из парней.

– Так, пацаны! – раздался в наушниках голос Кота.

– И девчонки, – встряла Полина.

– И девчонки, – согласился Кот. – Внутри камер нет, операторы ничем не помогут. Поэтому я их канал отключаю. Связь теперь только между собой. Петр ведущий – он знает расположение. Задача один: найти вход на 14-й этаж. Если там остался этот их директор – выбивайте информацию у него. Или у любого, кого встретите. Если нет – ищите сами. Задача два: комп со стола руководителя забрать обязательно. Задача три: когда подниметесь в серверную, расставьте заряды с целью максимального урона. Пульт от детонаторов у меня. Сделали, доложили, спустились. Я жду на стоянке прямо напротив лифта. Сели и спокойно уехали. Ясно?

– Ясно! – отозвались мы вразнобой.

– Вот теперь начали! – скомандовал Кот.

И мы начали. Я впрягся в первую тележку, покатил вперед и только сейчас заметил, что две предыдущие тележки так и остались на дороге. Ну и где Мини? Заснул? Жестом остановив остальных, толкнул турникет…

У двери в офис стоял господин исполнительный директор Компании. В своем привычном наряде: чуть мешковатом, сильно смахивающим на кимоно спортивном костюме, на груди на кожаном шнурке висит знакомое украшение: большой белый клык с иероглифом. Вадим смотрел на меня спокойно, с легкой вежливой улыбкой. А я впал в ступор. Потому что в его чуть вытянутой руке тряпичной куклой висел Мини – Вадим держал пацана за шею, лицом ко мне, и я четко видел, что его ненормально-длинные пальцы сходятся на гортани.

Лицо Мини налилось багровой кровью, глаза были закрыты, но веки чуть подрагивали – жив! На фоне тщедушного моего напарника Вадим выглядел гигантом. Да он и был гигантом, просто я подзабыл его реальные размеры.

– Петр, что у тебя? – прощелкал наушник.

Мы стояли и смотрели друг на друга. И я не мог ответить. Потому что… Блин, некоторые вещи в двух словах не объяснишь – вот почему! За спиной скрипнули подшипники турникета, и кто-то, оказавшийся рядом, судорожно, со свистом, вдохнул.

– Что это! – голос Полины эхом продублировался в наушнике.

– Степан, сюда! – крикнул кто-то из ребят.

Тут меня отпустило. Я обнаружил, что вся наша группа, выставив стволы, стоит рядом. Спохватился, тоже достал пистолет и навел его на директора.

– Отпусти его! – визгливо крикнула Полина.

Вадим как-то странно мотнул головой – волнообразно, туда-сюда, как попугай перед зеркалом, – а потом поднял Мини повыше и резко повернул кисть руки. Раздался сочный хруст, дрожь пробежала по телу напарника сверху вниз до самых ног. А потом – мгновенное смазанное движение – я вдруг обнаружил, что клык с выцарапанным на нем иероглифом болтается прямо перед моими глазами…

– Ну шо, поздравляю, – сказал я и, чокнувшись с Врачом, выпил. – Но только если тебе известен механизм работы нейрофона…

– Я не знаю никаких механизмов, – Врач, смачно выдохнув, подцепил вилкой шпротину из банки. – Моя лаборатория занималась вопросами ориентации гаджета.

– Половой?

– Балбес. Нейрофон при вживлении в мозг должен войти в контакт с определенными центрами. Механизмом врастания мы с Мишкой и занимались. Поначалу много отказов именно из-за этого было. Понял?

– Мне понимать нечего. Со мной гаджет не работает.

– Потому что мозга нет, – не удержался от шутки Врач, но тут же снова соскочил на свое: – Это потом выяснилось, что существуют такие, как ты.

Я отвернулся, подтянул кочергой щепку из печки, достал, прикурил. Чувство, что я не такой, как все, вызвало ощущение какой-то смутной гордости. Не уверен, что тут есть чем гордиться…

– А почему с ним гаджет не работает? – спросила Полина от окна.

Она сидела на рассохшемся подоконнике, в одной руке у нее была сигарета, в другой стаканчик с коньяком. Сквозь разбитую раму в комнату настырно лезли ветки сирени, и она периодически окунала нос в пучок соцветий, торчащий прямо перед ее лицом.

– Видишь ли, милая девочка, – Врач, кряхтя, пересел вполоборота к ней. – Если рассматривать нейрофоны как, скажем, некий вирус, поразивший человечество, то такие, как наш Ужас – закономерная реакция вида на критическую угрозу.

«Ужас» – это теперь моя погремуха. Или, как тут у них говорят, никнейм. До этого момента клички ко мне не клеились. Но тут уж я сопротивляться не стал: во-первых, погоняло пришлось по душе, а во-вторых – как ни крути, а «окрестил» себя я сам.