Джеймс Фелан - Одиночка

В туннеле ничего не изменилось: вода стояла по колено, и луч фонарика оказался слабоват, чтобы сквозь её толщу достать до пола. Охотники быстро потеряли к нам интерес и принялись пить. В конце платформы мы нашли кладовку для уборочного инвентаря и душевую.

— То что надо, — обрадовался я. Кое-как пристроив выбитую дверь на место, я закрыл её изнутри. Мы осторожно усадили Пола, и он разломал ещё две светящихся палочки, затем достал из рюкзака бинты, шприцы, ампулы и жгут.

— Ты…

Он не дал Фелисити закончить вопрос:

— Со мной все будет хорошо.

Пока Пол перевязывал рану, я светил ему фонариком. Затем мы вместе с Фелисити помогли ему поднять ногу на перевернутое ведро.

— Готово, — с облегчением выдохнул Пол.

— Сможешь идти?

Он поморщился от боли и ответил:

— Нет. До карантина я не дойду.

— Ну, Пол…

— Если бы их там не было, сестренка…

— Он прав, — согласился я. — Так нас всех убьют.

— И что делать?

— Ты выдержишь до рассвета, пока эти «чистильщики» уйдут с улиц?

Пол молча посмотрел на нас. Фелисити зарыдала, потому что мы оба знали ответ: он столько не протянет, а образцы нужно доставить в лабораторию как можно быстрее.

— Я пойду.

Они не хотели и слышать об этом, они спорили со мной, кричали на меня. Нет, людей не исправить: после всего пережитого желание ругаться у них не пропало. Я выключил фонарик, и они смолкли на полуслове, пораженные внезапной темнотой. Когда свет снова загорелся, брат с сестрой выглядели почти виноватыми.

— Хорошо придумал, — улыбнулся Пол.

— Я уже сказал, что пойду. Возьму твой рюкзак и отнесу его в карантин; пройду через зоопарк. И пришлю сюда помощь.

Пол кивнул.

— Нет, — твердо сказала Фелисити. — Нам нельзя разделяться. У нас получится. Пол, втроём мы сможем…

— Джесс прав, — перебил её Пол. — Он пришлет помощь, медицинский вертолёт. Я выдержу пару часов, но лучше не задерживайся. Объясни им, куда я ранен.

— Но…

— Фелисити, я отлично знаю Манхэттен. Я смогу.

С этими словами я надел на плечи рюкзак Пола и подтянул лямки. Он не хотел забирать у меня винтовку — пришлось настоять, но Пол все равно вручил мне пистолет, который я засунул за ремень.

— Я быстро. Оставайтесь здесь, но если вдруг вам придется по какой-то причине уйти, то я вернусь сюда с помощью, и буду дожидаться, пока вы не появитесь.

— Мы никуда не уйдём, — заверил Пол и протянул мне прибор ночного видения, который я пристегнул к шлему. Фелисити проводила меня до выхода и обняла на прощание.

— Помощь скоро будет, ждите.

Снег все так же валил, но молнии сверкали гораздо реже, а гром глухо рокотал где-то вдалеке. «Чистильщиков» видно не было. Я побежал на север, останавливаясь на углах зданий и стараясь пересекать открытые пространства одновременно со вспышками молний, когда в приборах ночного видения нельзя ничего разглядеть.

Я остановился на пересечении Пятьдесят седьмой улицы и Мэдисон-авеню. При снегопаде такой силы и речи не могло быть, чтобы найти хоть какие-то следы. В приборе ночного видения все предметы приобретали зловеще-зеленые, неживые очертания.

Зоопарк лежал в восьми кварталах к северо-западу. Таким неспешным темпом, постоянно останавливаясь, чтобы проверить дорогу, я доберусь до арсенала минут через тридцать. Расскажу все майору, и не больше, чем через час, медики придут на помощь Полу с Фелисити. Сколько раз я проходил через этот перекресток, когда направлялся в зоопарк. Магазин Калеба был всего на квартал восточнее. Я должен проверить. Максимум пять минут, они ничего не решают. Загляну, проверю и буду знать, что сделал все возможное.

Рюкзак Пола сначала показался мне совсем легким, но с каждым шагом я все сильнее чувствовал на плечах его вес. Я обязан добраться до места, по-другому нельзя. У меня за спиной то, что умные люди сумеют превратить в антидот, который поможет самым безнадежным Охотникам, который спасет Калеба и тысячи подобных ему, — осознание этого подгоняло меня так же, как и то, что в темном метро ждали помощи двое моих друзей. Я сорвался с места.

Нет…

Магазин Калеба сгорел: пожар ещё не утих, кое-где тлел пластик и горели язычки пламени. Оконные проемы чернели пустотой, а под ногами трещало битое стекло. На единственном уцелевшем дверном стекле неестественно — зеленым цветом мерцал какой-то знак. Никаких сомнений: все это, включая загогулину на стекле, работа «чистильщиков». Что же стало с Калебом?

Я резко повернулся на шум за спиной и, выдернув пистолет, без раздумий нажал курок. Выстрел спугнул человека. Пуля пролетела над головой — он убегал. Прежде, чем мужчина повернулся и понёсся прочь, я успел узнать его, да и манера двигаться, одежда не допускали сомнений: я стрелял в Калеба.