Александр Рудазов - Криабал. Тьма у ворот

Основная торговля шла на рыночной площади. Мектиг решил надолго в Пайнке не задерживаться. Купить все необходимое, подыскать лошадь по карману, продать кое-какие трофеи, переночевать где получится – и прочь отсюда.

Ах да, и еще надо узнать, нет ли работы для охотника за головами. По опыту Мектиг знал, что головорезы требуются везде. Всегда требуется кого-то убить – бандита, ведьму, тролля или просто обидчика. Получив деньги, Мектиг отправлялся в путь и не останавливался, пока не разрубал очередную башку.

Платили обычно вперед. Было в Мектиге что-то такое, отчего ему верили на слово. Никто еще не усомнился, что, если этот бледный верзила говорит, что убьет кого-то, – он именно так и поступит. От него даже не требовали принести потом доказательства.

И Мектиг еще ни разу никого не подвел.

Но сейчас он выискивал взглядом того, кому можно продать волшебную бумажку. Вряд ли ей заинтересуется горшечник… или мясник… или кожевник… но вот как насчет книжника? Это ведь страница из книги, верно?

Книжник при виде Мектига вздрогнул. Все обычно вздрагивали при виде Мектига. Неубедительно улыбаясь, чахлый человечек заблеял что-то о своих книжках, но до них Мектигу дела не было. Он в жизни не прочел ни одной.

Вместо чтения он сунул книжнику свой листок и грозно спросил:

– Купишь?

Прозвучало это как-то неправильно. С таким видом обычно делаются торговые предложения в подворотне. Когда всякие невежливые типы предлагают купить что-нибудь бесполезное за очень дорого.

Видимо, книжник именно так и подумал, потому что задрожал еще сильнее. Но потом его взгляд сосредоточился на странице… и глаза загорелись. Всего на долю секунды вспыхнули жадным огнем, а потом погасли.

– Где ты это достал… мнэ-мнэ-мнэ… воин?.. – елейно спросил книжник.

– Нашел, – хмуро ответил Мектиг. – Она что-то стоит? Купишь?

– Ну это просто страница из старой книги… Может, ты ее откуда-то вырвал? Самой книги там не было? – с надеждой спросил книжник.

– Не было. Только это. Купишь?

– Одна вырванная страница многого не стоит… – протянул книжник.

– Сколько дашь?

– Только из уважения к тебе, бесстрашный воин, может быть… мнэ-мнэ-мнэ… как насчет… мнэ-мнэ-мнэ… пяти медных хольдарков?

– Годится. Давай деньги, – протянул лапищу дармаг.

В тачку вывалилась отработанная порода. Фырдуз покрепче ухватил рукояти и покатил к отвалу. Он устал и хотел есть, но до перерыва еще долго.

Если он вообще будет сегодня – перерыв. Иногда начальство решает, что каторжане и без того слишком часто отдыхают. Тогда перерыв отменяют, просто раздавая пайки.

Без еды рудокопов все же не оставляют. Пробовали, но выработка слишком сильно снижалась. На пустой желудок-то киркой не помашешь.

Фырдуз Ерке трудился в этой шахте уже пятую луну. Если повезет, он протянет еще столько же или немного больше. А потом… наверное, потом отправится в отвал.

Тут редко кто задерживается дольше чем на полгода.

Если бы начальство не выжимало каторжан досуха, шахта была бы эффективнее. Немного больше сна, немного больше еды, лекарь для больных… в прежней шахте все это было, и многие трудились годами.

Но эту открыли недавно, набили рудокопами под завязку и поставили такие нормы, что легче сдохнуть, чем выполнить. Хобии куда-то очень торопятся.

Хотя известно куда. Опять на кого-то войной пойдут. Фырдуз не знал, что творится в головах этих кротов, но ясно, что ничего хорошего. Они и в прежние-то времена были не в себе, а в последние годы вообще как с цепи сорвались.

Вторжение Фырдуз помнил, как сейчас. Четыре года назад хобии вошли в Кобольдаланд, менее чем за две луны смяли королевские войска и установили свои порядки. Теперь страна кобольдов считается протекторатом Подгорного Ханства.

Фырдуз уже немолод. И большую часть жизни он прожил, как подобает хорошему кобольду – тихо и незаметно, никому не мешая и никого не беспокоя. Нормальные кобольды стараются не попадаться другим на глаза, тихо и незаметно трудясь в своих норах.

Так же Фырдуз жил и первые полтора года оккупации. Тихо и незаметно мешал клеи и масла в своей мыловарне, раз в луну сдавая их в лавку старой Ульки. Потом к лавочнице пришли хобии, нашли что-то запрещенное, конфисковали лавку, а ее хозяйку отправили в лагерь. Фырдузу было жаль старуху, но для него самого ничего не изменилось – он все так же ходил в лавку, все так же сдавал плоды ремесла, все так же получал за них деньги.