Геннадий Башунов - Продавцы грёз [СИ]

Мою правую ступню пронзила боль. Я упал, инстинктивно подтягивая ногу к животу. Понимание того, что ждать осталось не так уж и долго, пришло очень быстро.

Из и без того израненной правой ступни торчала какая-то ржавая железная хреновина размером с приличный гвоздь. Что ж, рано или поздно это должно было произойти, сетовать на неудачу нет никакого смысла. Превозмогая боль, я вырвал железяку, ещё и покрытую зазубринами, и, зашвырнув её как можно дальше, тяжело откинул голову на пожухлую траву. Громко вздохнув, закрыл глаза, повернулся на бок и постарался расслабиться.

От кровопотери я, конечно, не умру, но в таких условиях запросто заработаю столбняк или ещё чего похуже. Что ж, быть может, так будет ещё проще…

Интересно, умирать — это больно?

Не знаю, сколько лежал так, с закрытыми глазами, не думая ни о чём. Возможно, даже немного вздремнул, по крайней мере, мутные и скомканные видения родителей, друзей и единственной девушки, чувства к которой можно было охарактеризовать словом «любовь», могли прийти ко мне во сне. От сна — или бреда наяву — меня отвлёк хрипловатый мужской голос. Говорил, определённо, человек, но я не понял ни слова. Решив, что это предсмертная галлюцинация, я даже не раскрыл глаз, чтобы поискать источник звуков.

В чувство меня привёл не сильный, но вполне ощутимый пинок в рёбра. Инстинктивно свернувшись в комок, я раскрыл глаза. Надо мной стоял заросший бородой по глаза тип крепкого телосложения. Его одежда выглядела странновато, хотя её крой был вполне привычным — кожаная куртка, штаны из плотной ткани, похожей на джинсовую, высокие ботинки. А вот на его груди висело нечто странное, но достаточно устрашающее. Рассудив, что это оружие, я, всё ещё лёжа на боку, попробовал поднять руки и вслух произнёс:

— Сдаюсь.

Мужчина снова что-то произнёс, но я по-прежнему не понимал ни слова, даже интонации его голоса казались чуждыми, непривычными. Впрочем, с иностранцами так бывает.

— Ничего не понимаю, — честно сказал я. — У вас будет что-нибудь пожевать? Хоть сухарик?

Очередная непонятная фраза, за которой последовал пинок в бедро. Может, он приказывает мне встать? Да, скорее всего. Плевать, пусть он окажется хоть работорговцем, только бы покормил. Я попытался встать, но сил не осталось совершенно. Не говоря ещё и о боли в ступне.

— Не могу, — пробормотал я. — Нога, — я указал на повреждённую ступлю.

Бородатый внимательно осмотрел место, куда я указывал, подёргал головой и снова подтолкнул меня ногой, на этот раз куда мягче.

Тяжело вздохнув, я с огромным трудом встал на четвереньки, но подняться на ноги сил у меня не осталось. Кажется, незнакомец наконец это понял. Он помог мне встать и недвусмысленно подставил правое плечо, на которое я с удовольствием опёрся. Бородач что-то буркнул, и мы медленно заковыляли вперёд. Уже после второго десятка шагов нежданный спаситель практически тащил меня на себе, чем я бессовестно пользовался. Всё-таки неделя голодовки истощила меня, и не только в физическом плане, но и моральном тоже. Я готов был разрыдаться от счастья и, пуская слюни, упасть в колени своему избавителю. Ещё бы чего-нибудь пожевать…

К счастью, идти пришлось недолго. Мы добрели до очередного разрушенного бункера, за которым на небольшой высоте висел…

— Дирижабль, — пробормотал я. — Мать его, дирижабль… Вокруг разрушенные боевые машины, роботы, а тут дирижабль…

Бородатый что-то пробурчал и резким движением забросил меня на закорки. Мои конечности безвольно болтались, как у марионетки, которой обрезали нитки. К дирижаблю мы поворачивать не стали. Мой спаситель прошёл вдоль полуразрушенной стены бункера и бесцеремонно забросил меня в дверной проём.

Глухо охнув, я грохнулся на жестяной пол и остался лежать. Остатки сил, которых пару минут назад едва хватило только на то, чтобы подняться на четвереньки, совершенно покинули меня. Случись со мной такое вчера… даже не хочу думать. Я дошёл. Нашёл людей. Пока это главное.

Рядом послышались голоса, мужские и женские. Кто-то принялся трясти меня за плечи, тискать, и каждое прикосновение отдавалось болью. Я, глухо постанывая, пытался вырваться, но без какого либо толка.

Наконец, меня подняли на руки и куда-то понесли. Спустя ещё какое-то время меня положили на что-то мягкое. Мягкое относительно жестяного пола, конечно. Мою голову крепко ухватили небольшие ладони, тряхнули.

Я открыл глаза. И буквально утонул в огромных глазах неестественного, лиственно-зелёного цвета. Я вздрогнул, замычал, стараясь вырваться, но всё было бесполезно. В мои уши начали проникать слова, одна фраза. Она повторялась и повторялась, вводя меня в транс.