Геннадий Башунов - Продавцы грёз [СИ]

Лес становился всё реже. Кажется, землянин возвращался не в ту сторону, откуда они пришли. Но ему, в принципе, было плевать. Всё равно с дирижаблем один он бы не управился. Да и куда ему теперь лететь?

Правая рука напрочь перестала слушаться. И дело было уже не в рваных связках. Ныла рана на руке. Алексей раз снял куртку, чтобы посмотреть на неё, но больше не рисковал. Края раны распухли и почернели, от неё дурно пахло. Вскоре запах стал ещё хуже, и правый рукав насквозь промок от гноя. Но это было радостной вестью. Возможно, он скоро присоединиться к Орайе.

Вечером четвёртого дня Алексей наткнулся на людей. Это был большой лагерь, со множеством машин, рядом с которыми стояли платки и полыхали костры.

Он бросился на сторожей с воплями, надеясь, что его застрелят, но те лишь оглушили обессилевшего путника и поволокли куда-то. Его забросили в самую большую палатку, стоящую у внушительной машины или, скорее, танка.

— Кто это? — с интересом спросил бородатый мужчина, с аппетитом поедающий кус зажаренного мяса.

У Алексея свело живот от голода. Но вслед за голодом появилось отвращение. На столе рядом с бородачом лежала человеческая берцовая кость.

— Не знаю, — буркнул один из сторожей. — Пришёл из леса, пытался напасть. Я бы его сразу к остальным отправил, но рожа у него больно знакомая.

Людоед внимательно уставился на Алексея. Землянин тоже мог поклясться, что видел где-то татуировку на его лице. Она изображала морду какого-то ящера.

— У тебя хорошая память, Ном, — сказал, наконец, людоед. — Это человек женщины, которая известна под прозвищем Капитан. Алекс, кажется?

— Алексей. А ты Хаз. И ты, кажется, не ешь человеческое мясо.

Второй работорговец, пуская слюни, трясущимися руками хлебал суп.

— Умница, я Хаз, — изменившимся, бесцветным голосом сказал он. — И я ем человеческое мясо, просто некоторые чистоплюи вроде Капитана этого не знают. Надо будет заломить за тебя цену побольше, она ведь перестанет с нами работать после этого… Но ты один. И что же ты потерял в этом зимнем лесу? И где Капитан?

— Не знаю.

— Странно. Капитан всегда держится за своих людей. — Хаз на миг задумался от чего его пустые глаза выцвели ещё больше. — Что ж. Мы с Капитаном переделали множество дел, и много помогали друг другу. Так что, ты нам человек не чужой. Покормите его. Кашей, я думаю. А в ближайшем городе, где мы станем, наконец, на чёртову зимовку, попробуем связаться с Капитаном и потребовать выкуп. Она ведь ещё жива, Алексей?

— Не знаю.

— Что ж, в любом случае мы сможем продать тебя в рабство, парень ты крепкий. И чем это пахнет?

— Он, кажется, ранен.

— Обработайте и перевяжите. А теперь дайте мне поесть. Эй, парень, будешь себя плохо вести, пойдёшь на обед.

Но Алексей уже его не слышал. Впервые за последние три дня он спал.

Я сидел, свернувшись в клубок, и плакал.

Так плохо мне не было никогда. Зеленоглазая девочка лежала рядом с ним и смотрела в небо невидящими глазами.

— Вот ты где, — ласково сказал кто-то рядом.

Подняв зарёванное лицо, я увидел некрасивую кривозубую девушку.

— Она умерла, — обиженно сказал я.

— Конечно, умерла. Но мы можем её оживить. Вернее, я могу её оживить.

Я встрепенулся. Во мне снова проснулась надежда.

— Оживить? Как?

— Ты должен мне помочь, помнишь? — хитро улыбнулась некрасивая девушка.

— Помню. Что мне надо сделать?

— Ты знаешь. Помоги мне вычистить лес от тех детей в яме. И тогда я оживлю эту прекрасную зеленоглазую девочку. Ты ведь её любишь?

— Да.

— А тех детей любишь?

— Нет.

— И сделаешь всё, чтобы Орайя снова была с тобой?

Орайя… окровавленный снег… Слёзы.

— Да.

— И ты знаешь, кто я?

— Алария, — жёстко сказал Алексей, поднимаясь.

— Умница. И ты же знаешь, что я буду обладать практически божественным могуществом, когда стану Владыкой? Я клонирую Орайю со всеми её воспоминаниями. Если этот слепок, который ты сжимаешь в руке, принадлежит ей.

— Что мне надо сделать? — повторил я вопрос.

— Ты знаешь, — повторила свой ответ Алария и бросила на землю нож.

Я подобрал оружие и пошёл в лес.

«Сейчас у меня есть нож… Я вырежу всех этих уродов в яме. И плевать, что потом я не смогу выбраться оттуда.»