Владимир Корн: Теоретик [litres]

– Присаживайся, – указал он движением подбородка на лавку.

А другой мебели здесь и не было. Помимо табурета, на котором сидел он сам.

Дом, который занимал Грек со своими людьми, на лачугу не походил нисколько. Из бревен в обхват и с окнами, которые так и хотелось назвать бойницами. Или амбразурами. По крайней мере, человек в них пролезет с трудом. Да и то далеко не самый крупный.

– Леха Воробей мне все уши прожужжал, что ты стреляешь неплохо.

– Самому бы знать.

– Не понял?

А чего тут непонятного? Будь ты хоть трехкратным чемпионом мира по практической или любой другой стрельбе, куда денется все твое мастерство, когда в ответ начнут стрелять в тебя? Все эти мишени, тарелочки и прочие бегущие кабаны – это одно. И совсем другое, когда на их месте окажется человек, который изо всех сил стремится тебя убить.

– В перестрелке ни разу не был, – честно признался я. – Потому и не знаю. А так да, на кандидата в мастера выбивал. По тарелочкам.

– Стендовая стрельба?

– Она самая. Начинал, правда, с пневматики. Затем четырнадцать исполнилось, тогда и перешел. Но давно все это было, еще в школе.

– Служил?

– Не довелось. – Отделываться дежурной шуткой про мусорный ящик не хотелось, Грек не тот человек.

– А почему? Со здоровьем проблемы?

– Со здоровьем все нормально. Так получилось.

– Зовут-то тебя как?

– Черниговский Игорь Святославович.

– О как! Светлый князь, что ли? – Грек усмехнулся. И, не дожидаясь ответа, спросил, устремив взгляд куда-то мне за спину: – Ну так что, парни, как вы думаете, подходит он нам?

Невольно я оглянулся и обнаружил трех человек, которые вошли бесшумно и теперь внимательно слушали наш разговор.

– С виду здоровенный лось, сразу два рюкзака упрет. Как бычок – самое оно! – сказал тот из них, который единственный сидел на корточках, был наголо обрит и имел татуировки на тыльных сторонах обеих ладоней. Татуировки грубые, такие в салонах не делают.

Глядя ему в глаза, я лишь презрительно покривился. И потому, что знал, что подразумевается под словом «бычок», и, как говорится, на будущее: если мне действительно придется здесь остаться, необходимо сразу все расставить на свои места. Правда, он моим взглядом нисколько не озаботился. Он вообще на него никакого внимания не обратил.

– У кого-нибудь к Игорю вопросы есть?

Ответом ему было молчание, и тогда Грек закончил:

– Тогда мне только и остается сказать: ты принят!

Это было самое короткое собеседование в моей жизни.

– Хочешь что-то сказать?

– Хочу, – кивнул я.

У меня самого кто-нибудь спросил, желаю ли я быть куда-то принятым? Какой смысл отказаться от предложений Титова для того, чтобы сунуть голову в другое ярмо? Я их не знаю, не представляю толком, чем они занимаются, и мне даже непонятно, можно ли будет уйти от них, если что-то перестанет меня устраивать. А если нет?

– Да, об оплате. – Грек почему-то решил, что речь пойдет о деньгах. Или о пикселях, как их тут называют. – Система оплаты у нас, так сказать, паевая. Тебе понятна ее суть?

– В общих чертах.

Насколько мне помнится, основой паевой системы является «шкала справедливости», которая предусматривает для каждой должности соответствующие коэффициенты увеличения заработной платы по отношению к минимальной ставке. Мало того, на общем собрании этот самый коэффициент могут как повысить, так и понизить, в зависимости от твоего личного вклада в общее дело. Странный принцип применительно к наемникам, но демократичный.

– Так вот, тебе, как новичку, ничем себя еще не проявившему, поначалу много не обещаю. Но вскоре нам предстоит кое-какое дело, и, когда вернемся, все можно пересмотреть.

То есть рви жилы, Игорь, стараясь себя проявить наилучшим образом, а в конце посмотрим. И, глядишь, накинем. Сколько пожелаем. С другой стороны, чего бы я хотел? Они что, ведущего специалиста одной организации в другую переманивают?

– Судя по его лицу, он совсем не горит желанием быть к нам принятым, – справедливо заметил лысый.

– Он прав? – Грек пристально посмотрел мне в глаза.

Я собирался утвердительно кивнуть, когда вдруг подумал: а почему бы и нет? Каким бы ни был этот мир, мне предстоит в нем жить сколько получится, и для этого необходимо в нем освоиться. Что же касается самих денег… Если быть справедливым – это я им должен заплатить. За тот опыт, которым они будут щедро со мной делиться, поскольку обуза не нужна никому и в их же интересах, чтобы я как можно раньше стал полноценным членом далеко не самой худшей, по уверениям Лехи Воробья, команды. И уж по крайней мере точно не окажусь в шахтах, когда, изрядно помыкавшись, сам обращусь от безысходности к Титову с просьбой меня туда послать. И потому сказал: