Олег Грач - Метро 2033 - Парад-алле [litres]

– А у вас тут все метро?

– Все, что было на момент катастрофы. Да. Мы не можем отстраивать бесконечную реальность, не хватает мощности, и ограничились контуром метро.

Безумная идея зародилась у меня в голове. Это же не мой родной город, я никогда не был на всех станциях. Надо заглянуть за горизонт моего личного опыта.

– Слушай, а на «Студенческую» можно попасть? Там хранятся чьи-нибудь воспоминания?

Даже на этом странном, напоминающим маску лице можно было прочитать удивление.

– А ты мыслишь практично, – хмыкнул Туз. – Мне это нравится.

По станции прокатился мелодичный сигнал, и женский голос объявил о прибытии поезда. Я не удивлялся уже ничему, поэтому, когда у платформы замер сине-белый состав, без вопросов вошел в вагон следом за Тузом.

Внутри сидели и стояли другие пассажиры. Когда мы вошли, они не обратили на нас никакого внимания.

– Осторожно, двери закрываются, – отчеканил электронный голос. – Следующая станция – «Площадь Ленина».

Поезд тронулся и помчался через туннельный мрак, а я принялся рассматривать других пассажиров.

Девушка в чистом розовом пальто слушает музыку через наушники и слегка постукивает ногой в такт. Четверо мужчин средних лет спорят о чем-то, но в шуме поезда и перестуке колес не разобрать слов.

– Да здесь и раньше снег мог выпасть хоть в мае! – услышал я краем уха.

Переводя взгляд между ними, я заметил свой силуэт в отражении темного стекла – коренастую фигуру в защитном комбинезоне с автоматом через плечо, с глубокими морщинами и въевшимися следами грязи на лице – неуместного пришельца в этом полированном, благоухающем бальном зале, заселенном марионетками. Зрелище было малоприятным, и я отвел глаза.

Мы без остановок пролетели «Площадь» и «Октябрьскую». На промелькнувших платформах не было ни палаток, ни костров, ни патрулей. В электрическом свете можно было увидеть только спешащих по своим делам людей. Некоторые из них стояли у путей напротив и терпеливо ждали своего поезда, другие спешили к выходу на поверхность.

Состав проехал через «Речной» с его яркими цветными витражами. Острые слепящие иглы дневного света, исторгаемые окнами метромоста, впились в мои зрачки, вызывая приступ легкого головокружения, как при падении во сне. Метромост разрушен, я знал это наверняка. Состав сейчас просто рухнет вниз!

Я вцепился в отполированный тысячами рук поручень, как будто это могло уберечь меня от падения.

Вот сейчас. Сейчас мы упадем.

Еще секунда.

Но нет. Поезд мирно ехал через мост, а Бродяга, вскочив на свободное сиденье, уперся передними лапами в стекло и вовсю смотрел на открывающийся за окнами метромоста вид. Внизу шумели деревья. Не те узловатые, уродливые, сросшиеся между собой массивы древесины, которые сталкеры видели на поверхности, а обычные, с ровными стволами и ветвями.

Через несколько секунд под нами оказалась река с плывущими по ней прогулочными корабликами и катерами. Украшавшие их лампы и гирлянды отбрасывали разноцветные отсветы на по-вечернему темную воду.

Вдали, на левом берегу, мерцали огни.

На границе сознания меня преследовало смутное чувство, что с этой картиной что-то не так. Спустя еще мгновенье я раскусил эту загадку – перспектива не менялась, то есть, где бы мы ни находились, мы видели объекты под одним и тем же углом, и точка на горизонте, где сходятся зрительные линии пейзажа, не смещалась в зависимости от нашего движения. Если и есть аналогия этому, то можно сказать, что мы ехали мимо большого ярко светящегося телевизора.

– Нравится? – поинтересовался Туз.

Я кивнул и улыбнулся. Ну конечно, очень логично иметь здесь что-то вроде закольцованной анимации вида на реку.

– Станция «Студенческая», – объявил голос из динамиков.

– Это наша, – сказал Пиковый, подталкивая меня к выходу.

Состав замер у платформы и раскрыл двери. Кроме нас, из поезда не вышел больше никто.

«Студенческая» была, кажется, самой скромно отделанной станцией во всем метро. Тем не менее, несмотря на отсутствие панно, как на «Сибирской», красного камня, как на «Проспекте», или витражей, как на «Речном», «Студенческая» поражала.

Стены, колонны и пол здесь были вымыты до блеска. Стальные буквы с названием станции сверкали в свете ртутных ламп. Между белых, как снег, колонн тянулись ряды жилых палаток. Пологи некоторых были откинуты, и я мог рассмотреть, что внутри. В каждой палатке горело несколько небольших электрических лампочек. Даже на «Проспекте» хотя бы одна-две лампы в палатке считались роскошью. Наша станция, конечно, производила электричество, но вот лампочек у нас осталось всего ничего, и стоили они баснословно дорого.