Ольга Крамер - Наперекор судьбе [litres]

– Это что-то из Вавилонской мифологии? – машинально спросил Виктор.

– Ага, владыка преисподней. Но да не суть. По проверенным данным там состоят сбежавшие уголовники, опасные преступники, оборотни в погонах, криминальные авторитеты и прочее отребье, которое там, – Виста неопределенно махнула рукой в сторону, – многие почли бы а честь пристрелить. Они спокойно делают свои черные дела под покровительством авторитетных людей с Большой земли. «Тантал» даже хотел зачистить к хренам там все, но, как только об их планах узнали, то не двояко намекнули, что себе будет дороже… После последних событий, они удачно разграбили один из складов Периметра и укрепились еще прочней, уже официально объявив парк своей территорией. Сейчас бы, ох, как кстати была бы помощь Ирма с Витой…

– Так свяжись с ними, – не понимая, в чем могут быть сложности, зло сказал Фролов.

– Крайний раз, когда я их видела, как раз была та ночь, когда они вас с Василисой вытащили из западни. Верней, твоего злого двойника и Васю. Ирм тогда говорил, что хочет Вите показать Большую землю. Я писала им несколько раз, но ни ответа, ни привета.

– Я не поверю, что ты даже не попыталась отследить его перемещение, – скептически посмотрел на Висту капитан.

– Ну ты же знаешь, что это незаконно, – стушевалась хакерша и отвела взгляд в сторону.

– Очень мало из тех вещей, которые ты творишь, можно назвать законными. Так где и когда пропал сигнал?

– Нормально же начали общаться…

– Виста?

– К северо-востоку от центра, где-то в Мытищах. Думаю, там у него есть схрон, в котором он все и оставил, в том числе коммуникатор. Но как только он появится в сети, я получу оповещение.

– Напиши, что нам нужна их помощь, и сделай так, чтобы он смог отслеживать наше перемещение.

– Ага.

Поправив очки, Виста села на край стола. Ее пальцы запорхали над сенсорным экраном, затем она провела манипуляции с коммуникатором Киконина.

– Ну… вот и все. Теперь я смогу отследить твое местонахождение, а ты, как только Ирм появится в сети, сможешь увидеть это.

– Спасибо. А ты? – Виктор убрал коммуникатор в нагрудный карман.

– Что я? Я тоже все смогу видеть.

– Ты не идешь с нами? – Киконин театрально удивился.

– Там же страшно, опасно и куча хладнокровных убийц, а я плохо стреляю и сцыкло. Ну конечно мне это подходит. Я думаю, вашей группе необходим опытный искатель приключений на задницу.

– А ну прекратили балаган! – Хан даже не повысил голоса, но Виста все равно вся сжалась, словно ее ругал злой, но справедливый отец. – У нас решается серьезный вопрос и от слаженности действий зависит жизнь человека.

– А меня никто не хочет спросить?

На женский голос сталкеры обернулись. Титова стояла, прислонившись плечом к стене. Было видно, как ее трясет, как от каждого всхлипа она содрогается еще сильней. Абсолютно несчастная и потерянная, она тяжело оторвалась от стены и сделала несколько шагов вперед.

– Ничего не надо делать. Никуда не надо идти. Я давно ничего не стою – ни живая, ни мертвая. Все должно было закончиться. Пусть даже так. Из-за меня уже погибло множество человек, и не меньше страдает сейчас. И никто больше не должен этого делать, никто больше не должен рисковать собой, чтобы помочь мне. Никто не должен исправлять мои ошибки, рискуя своими жизнями. Хватит! Единственное, что вы можете сделать для меня – дать уйти без страданий и боли. Я не хочу умирать беспомощным овощем, ходящим под себя и потерявшим способность к последовательному мышлению. Мне уже страшно, я с каждой минутой теряю себя. Если хотите помочь, придумайте, как быстро умереть.

Голос то срывался на высокие ноты, то хрипел. Титова всхлипывала, дрожащими руками вытирала слезы, долго собиралась с мыслями, но никто не смел ее перебивать. Она неожиданно ощутила себя девчонкой, тринадцатилетним подростком, которого никто не понимает и не слушает, с мнением которого абсолютно не считаются. Тот странный и нежный возраст, когда все важные решения принимают за тебя, не давая возможности поучаствовать в собственной судьбе. Тогда ты чувствуешь себя глупым и безвольным зрителем своей жизни. И ты говоришь матери – я хочу ходить в кружок радиотехники, а она, смеясь и поглаживая по голове, по-доброму улыбается и отвечает, что в этом возрасте девочки мечтают стать художниками, балеринами, актрисами, или, на крайний случай, учителями. Поэтому тебя отдают в художественную школу, хотя рисовать никогда и не тянуло. Тебе просто не оставляют выбора. Происходящее сейчас ни по масштабу, ни по ситуации было не сравнить с детским горем и обидами, только так же отчаянно хотелось сбежать подальше, чтобы все оставили в покое.