Дмитрий Манасыпов: Метро 2035: Злой пес [litres]

Она выходила, разогнав мрак, и Город становился еще загадочнее. Возвышался перед дядюшкой Тойво ломаными линиями развалин и темнеющими громадами уцелевших зданий. В этом, совершенно ином, ночном городе просыпалась самая странная и интересная добыча. Выползала откуда-то из тайных подземных ходов, пряталась в дрожащих под луной тенях и сама начинала искать его, не совсем человеческое, тепло.

Дядюшка Тойво любил охотиться в старом городе…

Он начинался от того самого первого макдака, если разбираться. Совершенно не прятался от Арцыбушевской, где старые деревянные дома стояли себе, смотрели окнами на пробегающие трамваи и неторопливо идущих людей. Но…

На самом деле Город раскрывался от памятника Чапаеву и драмтеатра, Струкачей, первого городского парка, лежащего чуть ниже, и, конечно, пивзавода, краснеющего полуторавековыми корпусами вдоль Волги. И если набережная тянула к себе сразу, то Город принимал позже, но совершенно иначе.

Старый Город, как почти любой провинциальный губернский, очень похож был на своих собратьев. Здесь можно было увидеть обязательные капители и колонны, грустно смотрящие вниз кариатиды и суровые маски греческих трагедий, так живописно вырезанные или отлитые почти двести лет назад из алебастра.

Да, в Самаре много было красиво-старого, нужно было только уметь разглядеть и, иногда, найти эту красоту. Смешно, но не все те, кто родились и выросли тут, знали о маленьких незаметных бриллиантах своей родины.

Костел… костел сложно было не заметить.

Ломаные готичные шпили польского храма, выстроенного до революции, манили сфотографироваться на его фоне всех приезжих. Темно-рыжий кирпич, подогнанный один к одному, казался живым, странная мозаика над стрельчатым входом пугала и притягивала пустым пятном на месте лица Мадонны. Огромные прозрачные окна, впускающие солнце, заливали костел светом, наполняли звоном сам воздух.

Все знали сказочно-пестро-игрушечный дом Клодта, стоящий почти рядом со Струкачами, почти всегда закрытый для обычных туристов. Ромбы кровель, переплетения решетки над входом и оградой, кусты роз и весело-зеленый плющ. Тут каждые выходные мелькали вспышки камер и останавливались на пару минут прохожие.

Любой горожанин рассказал бы, как найти эти визитки города, показал пальцем или даже чуть проводил бы, верно.

Но все ли могли показать фахтверк на Фрунзе? Самый настоящий, конца девятнадцатого века. А именно такие места стоили того, чтобы их поискать в Самаре, гуляя по ее тихим спокойным улочкам.

Старая Самара помнила многое.

Земля Города была пропитана кровью на несколько метров вглубь. Здесь КомУЧ стрелял в горожан-большевиков, тут белочехи штыками добивали краснофлотцев Волжско-Камской флотилии, там ворвавшиеся конники Железной дивизии Гая гнали и рубили с потягом уходивших в родное Оренбуржье казаков Дутова. И памятник Василию Ивановичу стоял тут неспроста.

Старый Город помнил многое.

…Дядюшка Тойво всегда дожидался появления редких ночных хищников и начинал охотиться сам.

Тени и он, больше никого.

И дядюшка Тойво всегда возвращался, разве что не приносил с собой голов. Иногда он приносил странно-остро-длинные – даже для мутировавших людей – зубы.

– Проснулся? – поприветствовал Зуба, вылезшего из «гончей», Кулибин. – Ну, что, как тебе спалось в таком страшном месте?

Тот не ответил. Сидел, морщась и растирая лицо руками. Хаунд, кинув пацану кусок вяленого мяса, подмигнул. Рейдеренок нужен был ему бодрым и полным сил.

Хаунду, как всегда перед боем, не спалось. Хотел отправиться сразу туда, к Девил, но все же передумал. Он понимал, что ее хорошо охраняют, поэтому лучше было дождаться, пока пленницу не выведут наружу. А там – импровизировать.

Чиф в кои-то веки поперся на встречу с покупателями почти в одиночку. Почему? О, йа, Хаунд хорошо знал ответ.

Женщина всегда остается женщиной. Она думает иначе, видит по-другому и ощущает мир вокруг именно по-женски. И даже если вместо мира откроется сама Преисподняя, женщина подстроится, подчинит себе сотню отборных головорезов с измененным генокодом. Такая она, Девил, чертова красноволосая дьяволица Черных воронов.

Она понимала многое такое, что не доступно было Чифу, который словно завис где-то в прошлом. Но оно закончилось, а Чиф этого так и не понял. Он продолжал резать «чистых», подставлять союзников, обкладывать непомерной данью кусок города от Новосадовой и до Чекистов. И власть Чифа, зиждящаяся на плечах его воинов, потихоньку начинала раскачиваться.