Дмитрий Манасыпов - Метро 2035 - Злой пес [litres]

Беда сразу делит человеков на людей и людишек. Не умеешь особо ничего делать руками, но есть характер и воля? Найдешь, чем заняться. Сидела на попе ровно, перебирая бумажки, но дачу любила? Фермы и оранжереи созданы для тебя… что значит, не хочу?

А чего это вы делаете с шаровым краном и запоркой? Мастерите водоотвод, чтобы дети могли хотя бы руки мыть? Хм… а не желаете поучаствовать в жизни общины? Ну, да, первое время дневать и ночевать будем в коммуникациях, туда-сюда, проверки, наладки… да, конечно, за семью не переживайте, нет-нет… так, поставьте… вон ту женщину и мальчика?.. вон ту женщину и мальчика на довольствие патруля… не орите, гражданка… чем заниматься?.. Вы что умеете? Воспитатель? Очень хорошо, вот прямо сейчас и соберем детей, чтобы они под вашим чутким руководством вели себя подобающе. А родителей? Ну, как куда? Вот вам кирка, две лопаты и лом, извольте идти вон с тем хмурым гражданином, вооруженным АК, и рыть в указанном месте канаву нужной глубины. Зачем? За надом.

Хаунд иногда даже восхищался современной администрацией, особенно если та не перебарщивала с желанием из руководителей добраться в цари. Ну, или царицы, тут уж как выходило, йа.

Люди, к сожалению, порой не готовы ко многому, а уж к сложностям, терпению и жертвенности – так особенно. И, даже пройдя через лишения и беды, мигом забывают о прошлом, глядя на других бедолаг, как на скот, рабочие руки или просто как на говно. Но это лучше, чем если на кого-то смотрят как на полуфабрикат, состоящий из антрекотов, филеек, рулек и прочей мясной нарезки.

Спортивная, выживающая давно и привычно, в этот серый, совершенно не похожий на майский, день, жила своей обычной жизнь.

Дети, выполнив задания с уроками, уже носились взад-вперед, мешая и толкаясь.

Наказанные граждане, звякая позорными цепями, идущими от ошейников к поясам, мели, чистили, мыли и таскали что-то там. Хаунд, по опыту и никак не желавшей подчиняться памяти, прекрасно понимал – «что-то там» всегда найдется, было бы кого припахать.

У многих шалашей, палаток и картонных домишек вовсю пыхтели дымками жаровни. Несколько бродяг, без роду и племени, пригретых станцией, сидели у лестницы, тоскливо косясь на шипящее и булькающее под руками хозяек. Смотрели и пускали самую настоящую голодную слюну.

В закрытом тоннеле грохотали ремонтники. Откуда-то сверху доносился стук, явственно говоривший о заботе Клопа о населении. Чем там могли стучать? Да только вентиляцией, не иначе.

Вдалеке, у закрытого вестибюля, в своих палатках собирались аристократы, и даже отсюда было хорошо слышно недовольное скрипение Марьпалны.

А по путям особо провинившиеся катили большущую ванну на колесиках, прикрытую сверху туго натянутым брезентом. И как бы ни торопились товарищи-ассенизаторы, запах от них, ставших на неделю золотарями, выгребавшими общественные сортиры, шел тот еще…

Хотя даже это не мешало хозяйкам мешать и переворачивать свое варево-жарево, бродягам пускать слюну, а тем, кто был богат на монету, закрывать за собой клапан палатки «Ни рыба ни мясо…». И Хаунду следовало идти туда же. Только вот постоянное желание полюбоваться броуновским движением станции удерживало.

Терять время, конечно, не стоило, но и торопиться было опасно. Само место, где его женщину будут завтра передавать каким-то ушлепкам, было опасно: много открытого пространства, засядь хороший стрелок где подальше – и все может провалиться. По-настоящему толковых стрелков в городе было не так много, и Хаунд знал о каждом. Только легче не становилось от такого понимания, йа.

Но беспокоило его и кое-что другое. Вернее, кое-кто, натюрлих. Кто-то, кому мутант хотел выдрать язык прямо руками. Чиф.

Внутри «Ни рыбы…» воздух пропитался парами спиртного, запахами пота, табака и засохшей крови, исходившими от братии, густо сидевшей за столами. Хотя слово «густо» сейчас казалось почти кощунственным – сталкеров-то было тут не так много. Оно и верно, рихтиг, война на носу, нечего им прохлаждаться.

Лукьян оказался рядом не сразу – ходил, разговаривал, балагурил, подсаживался ко всем. Опасался, сразу видно было, и опасался все же своих – что могут сдать, йа… Люди-люди…

– Здравствуй, Хаунд.

– Гутен таг. – Мутанту пришлось отвлечься от заказанной маринованной крысы.

– Рад, что сдержал слово. – Клюв Лукьяна трогательно качнулся вслед полуулыбке.

Хаунд не ответил.

– Вышло?

Он кивнул и вопросительно поднял бровь.