Сергей Клочков - Синдром Зоны [litres]

Фляжка, к которой я почти и не прикасался еще, последовала в руки бойца.

– Ш… чт… что эт-то?..

– А это, браток, называется «битум».

– П-почему?

– Крышу время от времени заливать, чтобы не протекала. Выдохни как следует – и два больших глотка. Оно невкусно, но надо.

Боец судорожно кивнул, опрокинул флягу, сделал несколько быстрых глотков, после чего выдохнул и выпучил глаза.

– Ни-штяк… – на выдохе прошептал он и закашлялся. – Лютое пойло ваш битум…

– Слышь, ты, ур-род! Да-да, ты, седой козлина! – связанный все не умолкал. – Обмылок долбаный. Давай еще с погонником этим, с псом, в десны жахнись, чмо. Ты не сталкер, ты гнилье опущенное, слышишь меня, ты, гуммозный? Ты мне руки освободи, я тебе глаз выгрызу…

Хип молча поднялась, подошла и, коротко замахнувшись, влепила пленному оглушительную, волейбольную затрещину, да такую, что голова мотнулась к плечу, а ухо на глазах начало наливаться малиновым румянцем. Мне даже показалось, что от знатного хлопка прилетело эхо. Бродяга приоткрыл рот и выпучил глаза. Поток брани прекратился, словно его обрубили.

– Вот что крест животворящий делает… – с уважением в голосе протянул Бонд.

Хип присела рядом на корточки, внимательно посмотрела в глаза пленнику и, выждав немного, тихо спросила:

– Еще надо?

Сталкер несколько раз моргнул и помотал головой. Подошел Проф, поставил алюминиевый раскладной стульчик, присел.

– Я вижу, вас привели в чувство? Вот и чудно. – Зотов показал пленнику толстую тетрадь в твердом пластиковом переплете. – Теперь молча и внимательно послушайте меня. Это называется бортовой журнал. Как начальник экспедиции я должен записывать все события, происшествия и ЧП во время исследований. И я, разумеется, аккуратно его веду… за маленьким исключением. В сегодняшних событиях я оставил две пустые строчки. Это, конечно, неправильно, но… в этих двух пустых строчках я могу вписать вас задним числом как задержанного и доставить, согласно правилам, на опорный пост, чтобы передать властям. Потом вас будут судить и, разумеется, посадят, но вы будете живы.

Профессор выдержал долгую паузу, и было очень странно видеть всегда доброго Зотова в таком холодном, спокойном гневе, рассмотреть колючий мороз в обычно веселых, со смешинкой, глазах.

– А могу и не вписать, – железно отчеканил профессор каждое слово. – Не было тебя. Не встретили по дороге. Ты понял меня, мерзавец?

И мерзавец понял. Он вжал голову в плечи и торопливо кивнул.

– Слушаться. Не создавать проблем! Вести себя тихо и смирно! И уж тем более не пытаться сбежать! – Проф вздохнул и повернулся в мою сторону. – Лунь, будьте добры, придержите этого господина из подворотни на мушке, пока мы с рядовым не обустроим ему номер в зверинце. Бонду бы полежать надо, отдохнуть.

– Лунь?.. – тихо охнул сталкер, медленно перевел взгляд на девушку. – И… Да?..

– Ага, – весело кивнул лейтенант. – Они самые. А теперь прикинь, сталкер ты наш настоящий и непродажный, ветеран, понимаешь, Зоны, сколько ты им наговорить успел всяких слов нехороших, подстилка ты бандитская. Пасть бы тебе с мылом помыть, да мараться неохота.

Бонд поднялся, поморщился, провел пальцем по бинту и, уходя, спокойно сообщил, даже не обернувшись:

– И так, просто на будущее. Это он сказал в тебя не стрелять. А ведь я уже прицелился, учти это, и спуск почти весь выбрал. Последнее дело, паскуда ты конченая, с белым флагом на переговоры идти, когда на самом деле убить задумали. Поэтому дай мне только повод. Вот просто посмотри неправильно или еще раз пасть открой, когда не разрешают. Руки чешутся, веришь?

В отличие от строгого ледяного тона профессора лейтенант говорил спокойно, почти весело, но я четко, ясно ощутил глубокую, каменную ненависть военного к бандиту, стреляющему из ночи по блокпостам.

Место решено было обустроить в правой, самой большой клетке увеличенного грузового отсека «зверинца», рассчитанного на зверье из Зоны. Вместо штатного поворотного замка Проф достал небольшой «амбарник» под финский ключ, который использовался при «доставке» тех созданий Зоны, чей интеллект вполне мог бы разобраться с обычными запорами. Под потолком уже были камеры, предназначенные для наблюдения за зверьем, а сама клетка была добротно сварена из гладких, двухсантиметровой толщины стальных прутьев и надежно закреплена в отсеке – среди трофеев ученых встречались весьма сильные экземпляры. Кора, уже немного отошедший от впечатлений, притащил надувной матрас и подушку.