Сергей Клочков - Синдром Зоны [litres]

Были здесь твари и покрупнее. Скрипнула дверь, и в щель протиснулась метровая, совершенно голая крыса в крупных складках кожи. Поведя безглазой мордой по сторонам, она уселась, сгорбившись, на пороге и замерла, словно странная пластмассовая игрушка, и только передние лапки, длинные, цепкие, что-то перебирали в воздухе. Еще две крысы, такие же слепые, жирно-складчатые, вперевалку бродили между стеблей борщевика, не обращая на нас никакого внимания.

Заросли борщевиков кончились внезапно, резкой границей – только что был зеленый, ядовито-пахучий полумрак, и вот, как по линейке, – стена высохших растений. Белесые, ломкие трубы торчали в небо, и ветерок мотал ленты сходящей коры. За ними, у рядка ржавых легковушек на спущенных шинах, – обширная, пологая воронка, на дне которой видны сквозь слой серебряного, в мелкой ряби сжатого воздуха плоские жестяные блины еще нескольких машин. Обширная аномалия, метров двадцать, наверное, в диаметре, и глубоко землю вмяла – вижу я, как почти незаметно, но опасно накренилась соседняя многоэтажка, и различаю даже черную молнию трещины, пробежавшую от фундамента до самой крыши. И глухо урчит вокруг с таким звуком, словно катаются по земле огромные чугунные шары, и танцуют над воронкой зыбкие миражи и переливы.

– Впереди вижу ручей или небольшую речку. – Я повернулся к отряду. – Идем очень медленно. Матрицы по трупам часто встречаются у таких мест. Доходят до берега и все, потом слоняются туда-сюда сутками, особенно если мост далеко.

– Да, Лунь, верно… – согласился Проф, поправив дробовик. – И я бы еще не советовал говорить в голос, лучше шепотом. Их привлекает речь почему-то, а также свет и громкие звуки.

– Согласен. Все, пошли, только медленно, очень плавно и тихо. Чем аккуратнее пройдем участок, тем меньше шансов нарваться. Стрелять только в самом крайнем случае. Выдвигаемся.

Мы с Хип кинули гайки почти одновременно – белые хвосты двух кусочков металла, задорно взмахнув в воздухе, нырнули в высокую сухую траву на месте когда-то бывшей здесь тропинки. И медленно-медленно вперед, огибая аномалию, спускаясь в маленькую речную долину, к пожухлым прибрежным кустам.

Слева, метрах в пяти, захрустели травяные стебли. Прямой, словно доска, и такой же высохший, плоский, поднялся кто-то, одетый при жизни в легкую желтую куртку и джинсы. Ткань слиплась, покоробилась и тихо захрустела, когда оно повернуло в нашу сторону впалый желтый лик с плоским носом, да так и осталось стоять на месте. На небольшой лужайке у старого, засыпанного грязью кострища поднялся еще один, черно-коричневый, вздутый, с короткими, непропорциональными руками и огромной, скошенной набок головой. Матрица, дергаясь и подскакивая, начала танцевать на похрустывающих углях, энергично мотая пузырем головы, и внутри нее что-то плескалось и громко булькало. Все нормально, это бывает… главное, не бежать, не делать резких движений и, уж конечно, не стрелять – толку от этого никакого, и при этом поднимутся другие, а сколько их здесь лежит в траве, я даже представить не берусь. И ведь не обойдешь эту речку, никак не обойдешь – справа широкая, открытая Чертановская улица, каскады прудов, и на атласе Сиониста заштриховано все, и подпись: «Кикиморы». А слева – мертвый черный лес. Пусть никак не обозначен он на карте в ПМК и на старых, потертых страницах, но туда я точно не пойду даже под прицелом. Неправильный лес, нехороший настолько, что ноги моей там не будет. Почему плохой, не скажу, но плохой однозначно. А эти мертвяки, ну, точнее, копии по трупам, как их Проф называет, проходимы. Если не орать, не бежать, в голос не говорить и не дергаться, то пропустят. Всегда пропускали.

Осторожно поднять ногу, медленно перенести вес, стараясь не хрустеть травой. Второй шаг, третий. Справа и сзади тенью бесшумно движется Хип, слева плавно, грамотно идет Проф. А за ногу, высунувшись из травы, неловко цепляется черная сухая ручка, и кто-то поскуливает, влажно хрипит в зарослях, но не поднимается. Значит, движемся дальше.

Через узкую, темную, в радужных пятнах и космах сизой слизи речку, почти ручей, был перекинут бетонный мостик. Вода была мелкой, прозрачной, со слабым, едва заметным маслянистым блеском. Тонкая полоска особо прозрачной воды тянулась от участка илистого дна, где ярко выделялось желтое пятно песка.

– Секунду, Проф… есть у меня некоторое подозрение. – И я снял с пояса телескопический пластиковый щуп с крепким пинцетом. – Проверить хочу.