Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Если вы извините меня, капитан, — любезно сказал он Браунингу, — я думаю я бы хотел провести какое-то время медитируя, пока я немного отхожу от того прекрасного завтрака, который приготовил нам кок.

— Конечно, Ваше Высокопреосвященство. Я дам приказ, чтобы убедиться, что вас не беспокоят.

— Спасибо, капитан. Я ценю это.

Капитан поклонился ещё раз и ушёл, оставив наветренную сторону узкого юта архиепископу. Диннис отобразил на лице нечто подходяще серьёзное, поправил лёгкий плащ, который он носил поверх своей рясы, и медленно зашагал вверх и вниз, вверх и вниз, с прихрамыванием, которое его сломанная нога оставила в качестве постоянного наследия, опираясь на свою трость для противодействия качке судна.

Двадцать четыре дня, по оценкам Браунинга. В лучшем случае это целые пять пятидневок. И кто знал, что происходило в Теллесберге — или Храме — пока «Благословенный Лангхорн» медленно шёл через тысячи миль между Хевеном и Черис?

Он вспомнил собрание, на котором он руководил церковным судом, собравшимся чтобы урегулировать спор о правопреемстве графства Хант в пользу Тадейо Мантейла. Тогда это предложение казалось таким простым. Просто рутинное дело, решение, вынесенное в обмен на щедрый личный подарок. Но это решение угрожало вырасти в нечто намного большее. Тогда это был не более, чем ещё один шаг в хорошо понимаемом танце посвящённых членов Храма. Теперь Диннису было ясно, что его архиепископское будущее было гораздо более хрупким, чем он когда-либо думал раньше, и что его собственное действие, каким бы безобидным и рутинным оно ни казалось в то время, служило интересам людей, которые хотели видеть, чтобы богатство и власть архиепископа разрушились навсегда.

Он вернулся в мыслях к своему зимнему разговору с Викарием Замсином. Озабоченность Канцлера была очевидна, но заверения Викария о том, что никакое решение по Черис не было неизбежным, успокоили худшие из тревог Динниса. Но это спокойствие было серьёзно подорвано, когда весна постепенно подкралась ближе, и лёд в Проливе Син-у начал таять. А последняя встреча Динниса с Трайнейром перед его отъездом в Теллесберг была чем угодно, но не обнадёживающей. Не из-за того, что сказал Викарий, а из-за того, что он не сказал.

В сознании Динниса не было никакого сомнения, что Канцлер — и даже, вероятно, вся «Группа Четырёх» — предпринимает собственные шаги, чтобы справиться с любой угрозой, исходящей от Черис. Но ни один из его источников не смог рассказать ему, какие именно «шаги» они могли бы иметь в виду, а отказ Трайнейра рассказать ему вообще хоть что-нибудь о планах «Группы Четырёх» приобретал зловещие обертоны.

Он на секунду приостановился, уставившись на море невидящими глазами. Как он не старался, он мог думать только о двух вещах, которые могли предотвратить бурю, которая медленно, но неотвратимо приближалась.

Одна состояла в том, чтобы продемонстрировать свой собственный жёсткий контроль, путём принятия решительных мер. Если вызывающие наибольшую тревогу из новых нововведений могут быть признаны нарушающими «Запреты» — или просто могут быть признаны приблизившимися к границе нарушений — и он прикажет отозвать их аттестации, это может убедить «Группу Четырёх», что он может контролировать ситуацию без их вмешательства. Отнюдь не было точным, что это будет иметь такой эффект, но это могло сработать.

В противном случае единственным вариантом, который он видел, было убедить их, что их внушающая ужас интерпретация событий в Черис была ошибочной. Если бы они могли прийти к выводу, что они слишком остро реагировали, что сообщения из таких мест, как Изумруд и Корисанд, на самом деле были сильно преувеличены, тогда они вполне могли бы отказаться от предпринимания активных шагов против королевства. По крайней мере, они безусловно были осведомлены, как много черисийской десятины вносилось в церковную казну каждый год. Разумеется, они не решились бы уничтожить этот поток доходов, если бы не почувствовали, что это абсолютно необходимо!

Он надеялся, что они, по крайней мере, знали, потому что, если Церковь, или даже «справедливый» Совет Викариев, действующий в своей светской роли, решит, что Черис должна быть уничтожена, Черис должна будет погибнуть. И если бы Черис погибла, карьера архиепископа, ответственного за её правоверность, внезапно разбилась бы вдребезги. Эрайк Диннис потерял бы своё архиепископство, богатство, которое оно предоставляло, и, по крайней мере, две трети своей власти и престижа, а кроме того он бы вдруг обнаружил, что взятка Гектора, которую он положил в карман, не имела смысла.