Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Могу ли я спросить, намерена ли Мать-Церковь принять меры? — неуверенно спросила Горжа.

— Независимо от того озабочена ли Мать-Церковь, или может такой стать, — ответил Макгрегейр, — она всегда должна помнить о своей ответственности действовать только после тщательного обсуждения и зрелого размышления. И она никогда не должна забывать, что она управляется смертными людьми, и что смертные люди — даже те, кто носит оранжевый — всегда подвержены ошибкам. Из-за этого она колеблется, чтобы не обнажить свой меч до тех пор, пока у неё не будет ни тени сомнения, что произошло нарушение. С огромной силой Матери-Церкви, и в тоже время с её ответственностью за то, чтобы разумно и в соответствии с волей Божьей осуществить эту власть, она обязана быть уверенной в том, что граница между тьмой и светом действительно была пересечена прежде, чем она сможет действовать. То, что мы можем опасаться, заключается в будущем Черис, и не может служить оправданием Матери-Церкви в принятии официальных мер, если преступление ещё не было совершено.

— Я понимаю. — Горжа откинулся назад на своём троне, слегка барабаня пальцами правой руки по мягкому подлокотнику, пока он смотрел на Макгрегейра.

— Должен ли я тогда понять, отче, — сказал он через несколько секунд, — что причина вашего визита в первую очередь заключается в том, чтобы предостеречь меня? Чтобы предупредить меня об опасениях Церкви, так чтобы я не пошёл по стопам Хааральда, если он пересечёт эту линию?

— Это, действительно, основная часть причины моего визита, Ваше Величество, — согласился Макгрегейр, кланяясь слегка, но серьёзно. — И я не верю, что канцлер будет расстроен из-за меня, если я добавлю, что другие князья и правители получат похожие… предупреждения.

Глаза Горжи заметно вспыхнули при этом, и Макгрегейр спрятал улыбку удовлетворения.

— Я, конечно, очень встревожен, узнав, что правитель и королевство, с которыми я так тесно связан, стали причиной такой озабоченности пастухов Божьих, — сказал король. — Очевидно, учитывая, как много лет Таро и Черис были союзниками, мне трудно поверить, что Хааральд мог быть таким заблудшим в своём долге перед Богом. Но я благодарю вас и Викария Замсина за предупреждение. Как бы тревожно оно не было, намного лучше быть предупреждённым. Я боюсь, что мне надлежит очень серьёзно пересмотреть мои отношения с Черис в свете того, что вы мне сказали.

— Вы, конечно, должны действовать, как того требует ваше собственное чувство ответственности перед Богом и вашим государством, — серьёзно сказал Макгрегейр. — Я всего лишь посланник Викария Замсина, и мне было бы неуместно призывать вас к конкретному курсу действий без каких-либо указаний на этот счёт от Канцлера. Однако я скажу, говоря строго за себя, что я считаю, что было бы действительно разумно проанализировать ваши отношения с Черис, и ваши договорные обязательства перед ней, самым тщательным образом.

— Я ценю такой мудрый совет, — сказала Горжа с такой же серьёзностью. — Пожалуйста, скажите канцлеру, что я очень благодарен за его своевременное предупреждение, и что я буду очень серьёзно думать над тем, что вы сказали мне сегодня утром.

— Я уверен, что ничто не может понравиться Викарию Замсину больше, чем услышать это, Ваше Величество, — сказал Макгрегейр ещё одним поклоном. — И теперь, выполнив мои поручения от канцлера, я предлагаю нам распрощаться и позволить вам обратить ваше внимание на насущные вопросы, от которых мой визит, несомненно, отвлёк вас. С вашего позволения, Ваше Величество?

— Конечно, отче. — Горжа помахал правой рукой в изящном разрешающем жесте. — Спасибо вам.

— Всегда пожалуйста, Ваше Величество, — пробормотал Макгрегейр, и вышел из приёмного зала с ещё одним поклоном.

— Добрый день, Ваше Высокопреосвященство.

— Добрый день, капитан Браунинг. — Архиепископ Эрайк Диннис вежливо улыбнулся Эллису Браунингу, капитану галеона «Благословенный Лангхорн», хотя он не чувствовал особенного удовольствия.

Это не было виной капитана Браунинга, и не было виной погоды. Хотя Марковское море могло быть столь же бурным и коварным, как и любое водное пространство в мире, особенно в конце весны и в начале лета, оно было доброжелательно к ним в этом плаванье — по крайней мере, пока. Вода была насыщенной, сверкающей синевой; небеса были кристальным сводом светло-голубого цвета, окружённым волнами белых облаков, а солнце сияло с удивительной теплотой, в то время как свежий северо-западный ветер, достаточно прохладный, если не сказать пронизывающий, живо бился в раковину правого борта «Благословенного Лангхорна».