Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

К счастью, он был столь же не заинтересован в политике, насколько он мог бы возможно быть, и те же семейные связи оберегали его от худших последствий неодобрения его начальства. С другой стороны, учитывая его семью, его нынешний ранг всего лишь старшего священника, вполне мог быть истолкован как наказание за его склонность к созданию волн. Как и его назначение в Черис, если уж на то пошло.

Но ни один живущий человек не мог подвергнуть сомнению благочестие отца Пейтира Уилсинна или его интеллектуальные способности. Конечно, это было лишь частью проблемы Адимсина. Уилсинн был слишком яростно сосредоточен на долге своего ордена защищать ортодоксальность Церкви, чтобы тратить время на такие вещи, как внутренние фракции Храма или раздоры между ними, и никто во всём его ордене не был лучше информирован о том, что входит в эту обязанность. Это могло быть связано как с его назначением в Черис, так и, в какой-то мере, с желанием убрать его из Зиона, но все эти факторы вместе объединились, чтобы исключить любую возможность обсуждения им и Адимсином потенциальных последствий стольких черисийских нововведений в политических расчётах Храма.

Или последующих последствий для карьеры некоего епископа-исполнителя Жеральда.

— Можете ли вы сказать, — спросил епископ вместо этого, — что эти новые «цифры» доктора Маклина и это его устройство «абак» тоже падали в ту же категорию?

— Какую категорию, Ваше Высокопреосвященство? — Уилсинн выглядел озадаченным, и Адимсину удалось не вздохнуть.

— Категорию опирающихся на утверждённые практики, отче, — терпеливо сказал он.

— Простите меня, Ваше Высокопреосвященство, — ответил шулярит, — но этот вопрос действительно не возникает. Хотя я с готовностью признаю, что я менее разбираюсь в математике, чем многие, из моего исследования работы доктора Маклина очевидно, что это будет исключительно полезным. Торговцы, которые уже используют эти его новые «цифры», совершенно ясно это продемонстрировали.

— Конечно, как учит Писание, сам факт, что что-то кажется полезным в мирском смысле, не обязательно делает его приемлемым в глазах Бога. Так Шань-вэй соблазнила своих первоначальных последователей злом и проклятием, в конце концов. Но Запреты ничего не говорят, так или иначе, о способах подсчёта или записи чисел. Уверяю вас, после наших предыдущих бесед я провёл довольно много времени с моими алфавитными указателями изречений, ища любое упоминание в Писании или Озарениях. Я не нашёл ни одного.

— «Запреты» имеют дело с нечистым знанием, природа которого открывает двери для тех искушений, которые приводят людей в сети Шань-вэй. Архангел Чжо-чжэн весьма конкретна в этом отношении, как и «Озарения», но искушение лжёт в нечестивом стремлении осквернить эти знания и силу, которые предназначены для Бога и его ангелов. В сфере знаний, подходящих для смертных людей, тот факт, что способ выполнения поставленных задач более эффективен и работает лучше, вряд ли угрожает душам людей проклятием. До тех пор, по крайней мере, пока ни одно из пороговых значений «Запретов» не пересекается.

— Понятно, — повторил Адимсин, хотя он был хорошо осведомлён, что взгляды Уилсинна не были повсеместно распространены, даже в ордене Шуляра. С другой стороны, было что-то в голосе Уилсинна, или, возможно, это были его глаза. Ответы молодой интендант произносил быстро и легко, с уверенностью того, кто действительно провёл много часов, размышляя над ними. Но был и оттенок… вызова. Не неповиновения, и не неуважения. Ничего подобного. И всё же у Адимсина было смутное ощущение, что молодой человек принял своё решение в полном понимании, что это не то, чего желал его архиепископ или, возможно, даже сам Совет.

Епископ-исполнитель посмотрел, как Смолт возвращается на позицию отбивающего и заново принимает свою отбивающую стойку, ожидая, пока питчер и кэтчер попытаются вместе решить, что они хотят сделать дальше. Хотя, по мнению Адимсина, решение не должно было быть таким сложным. С уже двумя аутами и счётом в два страйка и ноль болов, Смолт должен был чувствовать себя настороже, а у Драконов было три свободных подачи, с которыми можно было работать. Все на стадионе должны были понимать, что пришло время для чего-то не перехватываемого, вне страйк-зоны, что они, возможно, могли соблазнить его на погоню за страйк-аутом.

По-видимому, человек на питчерской горке был единственным человеком в Теллесберге, который этого не понимал, сардонически отметил епископ. Он посмотрел, как кэтчер быстро подаёт жест за жестом питчеру, затем оглянулся на Уилсинна.