Дмитрий Старицкий - Горец. Кровь и почва

Эх, сейчас бы всю бывшую мою «железную» бригаду сюда целиком. Раскатал бы всех в тонкий блин и порвал бы, как Тузик грелку.

Но тревога оказалась ложной. Пришла сводная представительская рота оногурского гвардейского саперного батальона. Того самого батальона, который мне мосты строил перед наступлением на фронте. За боевые заслуги саперы оногурским королем были причислены к его гвардии. Впечатлился король. Больше всего тем, что по моему представлению около ста человек (их работа трое суток в ледяной воде была приравнена мною к подвигу в бою) награждены Солдатскими крестами. Такое саперами, не избалованными почестями и наградами, не забывается.

Командовал ею знакомый мне по фронту батальонный инженер, теперь уже комбат. Он мне и тогда показался толковым человеком. Вот и сейчас он мне вываливал свои резоны.

– Как бы то ни было, ваша милость, – все же успел приучить их барон Тортфорт к феодальному снобизму вопреки уставу, – но мы решили, что будем с нашим королем. Живым или мертвым. Забальзамируем его тело и отвезем домой. А Тортфорты нами командовать больше не будут. Хватит.

М-да… не повезло мятежникам, что этими саперами на фронте командовал не лучший представитель клана Тортфортов.

– Император чудом выжил и нуждается в вашей защите. Ваш король мертв, как и остальные электоры. Вы с нами? – спросил я с надеждой, а то могут и нейтральными остаться.

– Это надолго? – переспросил инженер.

Я только развел руками.

– Мы остаемся, если только нами будете командовать лично вы, командор. Мы вас видели в бою.

Я облегченно выпустил из легких воздух. Фронтовое братство не пустой звук, как оказывается.

– Тогда прошу вас, инженер-майор, построить всех у домика лесничего для принятия торжественной присяги императору.

Похоже, граф Тортфорт остался без инженерного обеспечения совсем.

Смеркалось. Небо нахмурилось. Воздух ощутимо потеплел и с неба повалил мягкий пушистый снег, засыпая аккуратные штабеля кирпича и камня, убранные солдатами с развалин дворца. И сами развалины. И крыши оставшихся целыми домов, в которых, стуча молотками, обыватели спешно вставляли новые рамы и стекла.

Откуда-то повыползали жены и слуги дворцовых служителей и разбирали с садовых дорожек своих покойников по домам. Обмывать и обряжать к утренним похоронам. Им не препятствовали.

Электоров и их свитских, а также императорских придворных, которых настигла в охотничьем дворце смерть, перенесли в большой охотничий ледник, предназначенный для трофеев императорских охот в этом заказнике.

Для погибших дворцовых гренадеров при свете факелов невесть откуда взявшиеся плотники во дворе строгали простые гробы. Не до понтов сейчас.

На парковых лужайках рядами выросли большие взводные палатки – импровизированные казармы. И даже дощатые сортиры, как то и положено по уставу, саперы выстроили не ближе двадцати пяти метров от крайней «казармы».

Жалко парк. Сколько денег и труда придется снова вбухать, чтобы его восстановить в первозданной красоте. Когда обрезки бревен и досок, стружка и прочий древесный мусор с взорванного дворца кончатся, солдаты начнут деревья на дрова валить. И плевать им, что деревья здесь высажены редкие для этой географической полосы – служивым тепла в палатке хочется. Зима на дворе.

Драгун я давно разослал по округе ближними и дальними патрулями, как только оногурские саперы приняли присягу новому императору. За ними присягали столичные дворцовые гренадеры, гвардейские инженеры и прочие части, не относящиеся к Ольмюцу. Каждые под двумя знаменами – империи и своего королевства – герцогства.

С момента взрыва прошло вряд ли больше пяти часов, а казалось, что вечность. По крайней мере, неделя.

– Ваше императорское и королевское величество, – обратился я к Бисеру, который после ухода гвардейцев с площади так и сидел в кресле на высоком крыльце дома лесничего, осыпаемый снегом. – Осмелюсь указать, что вам лучше зайти в помещение. Не дай ушедшие боги, вы еще ко всему и зазябните.

Бисер у нас теперь не только император под номером один, но одновременно и ольмюцкий король под номером девятнадцать.

– Савва, хоть ты меня не подкалывай, – капризно скривил губы монарх и тут же сменил тему: – Где Аршфорт?

– Неизвестно, ваше императорское и королевское величество, – развел я руками. – Не имею от него никаких сведений.

Император закусил губу от досады, но раздражение свое на фельдмаршала вылил в другой форме.