Джош Рейнольдс: Фабий Байл: Повелитель клонов

Топот тяжелых керамитовых сабатонов по лестнице, ведущей на командную палубу, предупредил о приближении очередного уцелевшего в мятеже. Этот, к сожалению, не был таким покладистым, как Саккара.

— Вести есть? — с ходу осведомился новоприбывший.

Звали его Скалагрим Фар. Его отмеченное шрамами лицо тонуло в диких зарослях поседевших волос и бороды. На черном доспехе виднелись выцветшие хтонийские символы: в прошлом ему выпало удовольствие служить под началом Хоруса, а после — в качестве магистра апотекариопа на планете Мелеум, прежде чем Фабий Байл сделал ему более выгодное предложение. Когда солдаты III легиона разрушили крепость на Монументе и похитили останки магистра войны, Скалагрим ушел вместе с ними.

Не всем в консорциуме было по душе то, с какой готовностью он переступил через своих братьев. Сам Арриан не имел ничего против Скалагрима, но и не особо доверял ему. Единожды предавший мог снова поступить так же, если это соответствовало его целям. Бывший легионер Сынов Хоруса слыл пройдохой, вечно высматривающим для себя удобные возможности, преимущества — все, что помогло бы ему оставаться на шаг впереди желающих прикончить его и преподнести его сердца неупокоенному духу магистра войны.

— Им удалось зачистить еще одну палубу? — продолжил Скалагрим.

— Нет. Пока они выплескивают свой гнев под батарейными палубами. Там нет ничего, кроме этих чудищ и их жертв.

В недрах корабля процветали целые племена, а то и королевства мутантов, относившихся к машинам с тем же благоговейным трепетом, что и любой аколит Механикум. Подчиняясь голосам, которые они якобы слышали в грохоте машинерии, мутанты беспрерывно вели кровопролитные войны друг с другом. И сейчас Арриан надеялся, что их боги нашептывают им расправиться с чужаками в пурпуре, посмевшими вторгнуться в это царство скрипучих балок и ржавчины.

— Отпусти меня вниз, и я прирежу там всех, Пес Войны, — прогремел Скалагрим, почесывая татуировку на щеке. — Но сперва, конечно, поснимаю с них всякое ценное барахлишко. Не пропадать же добру, как часто говаривал наш почивший главарь.

При этих словах он похлопал по цепному мечу с алмазными зубьями, покоившемуся на сгибе его руки. Хотя Скалагрим и был апотекарием, операции он предпочитал проводить на манер хтонийцев — кроваво и небрежно.

Арриан пристально посмотрел на бывшего разбойника.

— Если отпущу, тебя, скорее всего, убьют. Может, не сразу, но достаточно быстро. И я недосчитаюсь одного воина, когда он мне понадобится больше всего.

— И когда это будет? — Скалагрим оглядел командную палубу. — Когда мы уже нанесем ответный удар? Или, по-твоему, пусть грабят наш корабль в свое удовольствие?

— Наш корабль? — переспросил Арриан. Скалагрим цокнул.

— Ладно. Его корабль. Но он мертв, а мы пока нет, и я предпочел бы, чтобы так оно и оставалось. А это значит…

— …что нужно выполнять мои приказы, брат. Я тут командую в отсутствие старшего апотекария.

— Мертвого, — напомнил Скалагрим.

— Не совсем, — вмешался Саккара и постучал себя пальцем по виску. — Будь так, я бы тут не стоял, помнишь? — Он неприятно улыбнулся. — Хотя, учитывая, кого ты оставил присматривать за апотекарионом, думаю, он уже скоро вернется.

Тихое покашливание стерло улыбку с лица Несущего Слово. Арриан обернулся и ощутил нечто сродни облегчению.

— Игори! Ты жива. Он будет рад, когда проснется.

— Все, что я делаю, я делаю во имя него, почтенный Арриан, — сказала престарелая женщина, ступая на капитанский мостик в окружении родственников, любовников и детей.

— Ну прям семейная сага, — оскалившись, пролаял Скалагрим. Обычные люди при этом отпрянули бы в страхе, эти же только ощерились в ответ. Они выглядели как люди, но ими не являлись. Или, точнее, они были совершенными образцами человеческого вида. Венцом творения, вылепленным из сырой плоти руками мастера, которого они называли Благодетелем. То были ищейки. Охотники за железами. Убийцы ангелов.

Или воплощение дьявола, как говорили другие.

Бледные уродливые члены экипажа «Везалия» разбегались перед ними, словно грызуны, завидевшие голодных кошек. Матриарх Игори была самой голодной из них. Старуха со снежно-белыми волосами и кожей, обтягивающей кости и мышцы, так как всю лишнюю плоть ей со временем срезали. Она по-прежнему носила потрепанную рабочую одежду и латы, в которых прошла извилистые улочки Грандиозной и психокостные коридоры Лугганата; до сих пор держала при себе ожерелье из зубов астартес, ставшее тяжелее прежнего. Рука ее покоилась на эльдарском сюрикенном пистолете, заткнутом за пояс.