Франсис Карсак: Том 3. Львы Эльдорадо

— И, думаете, может преуспеть в этом?

— Да, черт возьми!.. К сожалению.

— Похоже, вы не слишком-то к нему благоволите.

— Да к нему тут никто не благоволит, к этой скотине. Просто он очень сильный, собака, и готов до полусмерти отмутузить любого, кто ему слово поперек скажет. Вы тоже сильны, полагаю, но вряд ли в этом плане имеете такой опыт, как он. А главное — для него нет запрещенных приемов! Или скорее — только их он и знает!

Тераи пожал плечами. Будет видно. В бар вошел старик с красным носом и глазами пьяницы. Его рабочий комбинезон когда-то, вероятно, был великолепного качества, но теперь, штопаный-перештопаный и сильно выцветший, он тотчас же указывал на безденежье его обладателя или же полнейший пофигизм.

— Кто это?

— Старик Макгрегор. Бухает по-черному. А жаль. Именно он высадился здесь первым двадцать лет назад и обнаружил первые рудные жилы. Прекрасный был инженер, первый здешний директор. А теперь вот...

Механик помолчал немного, а затем продолжил:

— И все равно он отличный мужик, а когда трезвый — неисчерпаемый кладезь полезной информации. Он единственный, кто говорит на языке стиков, или хотя бы может с ними общаться свободно.

— А известно, почему он так спился?

— Кто знает? Одни говорят, что ему омерзительно смотреть на то, как обращаются со стиками, другие — что у него случилась любовная драма, третьи — что в горах с ним приключилась какая-то странная история и он чуть тронулся умом. ММБ продолжает держать его на окладе, потому что никто не знает эту планету лучше него. Но в последнее время он так часто напивается, что едва ли это долго протянется.

Макгрегор заказал очередной виски. У него было мрачное опьянение; всякий раз он долго и пристально смотрел на стакан, прежде чем поднести его к губам и выпить до дна большими глотками. Никто его, казалось, даже не замечал. Лапрад возобновил разговор с соседями, пытаясь, на основании их реплик, составить себе представление об условиях работы, опасных животных или растительных формах, естественных препятствиях. Макгрегор подошел к стойке за новой порцией спиртного. Он повернулся к Тераи, осмотрел его с головы до ног, а затем пробормотал:

— Ха! Ты уже здесь? Значит, мне не долго осталось...

И он вернулся за свой столик.

— Что он этим хотел сказать?

— Да это ерунда, не обращайте внимания, — ответил механик. — Просто он малость с причудами. Говорит, что точно знает, когда умрет.

По крайней мере, повторяет это, когда налижется, как сегодня...

Его прервал глухой удар, вслед за которым послышался крик. Тераи обернулся. Макгрегор лежал на земле с окровавленным лицом, а над ним со сжатыми кулаками стоял, полунаклонившись, Голландец.

— Получил свое, грязный пьянчуга? Или еще хочешь?

— В чем дело? Кто кричал?

Распрямившись, Голландец холодно улыбнулся:

— Ерунда. Пьяный боров толкнул меня, вот я и преподал ему урок жизни. Кто-то имеет что-нибудь против?

Послышались невнятные голоса, глухой ропот, быстро утихший. Лапрад пожал плечами. Его это не касалось. Тем не менее он направился к шотландцу, чтобы помочь ему встать.

— Эй, ты! Не трожь его!

— А если трону?

— Я быстро отучу тебя соваться не в свое дело.

Тераи внезапно ощутил безмерную усталость. «Только из-за того, что я такой крупный, — подумал он, — всякие скоты вечно ищут со мной ссоры, чтобы удостовериться, что они сильнее меня и я не представляю для них угрозы». Эта сцена повторялась так часто, что стала уже походить на некое дежавю. «Что ж, быть по сему!» — сказал себе Лапрад.

— Ну давай, отучай! Лео, не двигаться!

Удар ногой прилетел с такой стремительностью, что Тераи не удалось полностью его избежать. Он успел только чуть развернуться, и удар пришелся не в живот, а по ребрам. Несмотря на боль, он смог отскочить назад, смягчив прямой правый, впечатавшийся в его левую щеку. Он отступил, чтобы не споткнуться невзначай о Макгрегора, все еще лежавшего на полу без сознания. Ван Донген совершил новый быстрый выпад, но этот удар он уже заблокировал резко выброшенной вверх рукой. Далее Тераи удовольствовался уже лишь тем, что невозмутимо парировал следующие, ожидая своего часа, изучая противника. Наконец случай представился, и он смог ударить дуплетом: левый крюк в печень и тут же — прямой в солнечное сплетение. Оба удара глухо прозвучали почти одновременно, и Ван Донген, сложившись вдвое, рухнул на колени, а затем медленно повалился набок под радостные и изумленные крики зрителей. Один из них вырос перед Тераи и воскликнул: