Франсис Карсак - Том 5. Так скучают в Утопии

Климат снова меняется примерно за 8000-9000 лет до нашей эры. Мало-помалу он смягчается, на смену степи приходит лес. Нужно приспосабливаться или уходить. Лесная дичь редко живет стаями, в любом случае, никогда — крупными стадами, как лошади, бизоны или северные олени степи. Некоторые представители мустьерской культуры, возможно, последовали за оленем в его медленном пути на север. Другие остались и приспособились. Крупные племена (возможно, до трехсот индивидов) разделились на небольшие семейные группы, от десяти до пятнадцати душ, ибо прокормить множество ртов продуктами лесной охоты было невозможно. Зачастили дожди, в изобилии появились улитки. Человек принялся их есть, зачастую — в огромных количествах: в некоторые укрытиях обнаружены метровые слои ракушек. Закончилось свободное время и безопасность, которую дает крупное племя. Нужно добывать пропитание. Вырождается изготовление орудий, исчезает искусство. В начале послеледниковой эпохи, во времена азильской культуры, существует галька, разрисованная геометрическими знаками. Затем — уже ничего, или почти ничего. Гарпуны, теперь изготавливаемые из рога оленя, исчезают и сменяются деревянным оружием, в которое вставлены крошечные треугольные или трапециевидные кремни. Наступают времена советеррской культуры, затем — тарденуазской. Именно в эту эпоху, в более благоприятных восточных регионах, на Среднем Востоке, человек достигает важнейшего прогресса: одомашнивания животных (возможно, начавшегося чуть раньше с одомашнивания собаки), изобретения гончарного искусства, затем — сельского хозяйства, позволившего людям снова объединяться в крупные племена. Постепенно этот прогресс достигает Западной Европы, где леса частично повалены, прорежены гарью. В какой-то мере это — эпоха озерных поселений, или, скорее, поселений на берегах озер. Наконец, и вновь с Востока, приходят металлы: сначала — бронза, затем — железо; частично в результате мирного распространения этих изобретений, то есть за счет торговли, частично — в результате боевых вторжений. Именно так к нам приходят кельты, «наши предки-галлы» и «накладываются» на более древних жителей, их не уничтожая. Но в Египте и Халдее человек еще несколько тысячелетий назад изобрел письменность; преистория Востока окончена.

Она продолжится в других местах — в Африке, частично в Азии, в Австралии и закончится в этих регионах лишь с контактом с великими цивилизациями: западной, индийской или китайской.

Куда в этой схеме следует поместить «Борьбу за огонь»? «Во времена, когда человек еще не изображал никаких фигур на камнях или рогах, быть может, сто тысяч лет тому назад», — говорит автор. Но рассказ указывает, что уламры уже принадлежали к Ното заргепз, пусть это и был тип еще слабо развитый. Стало быть, роман можно поместить в самый конец мустьерской культуры или же в начало позднего палеолита, ближе к Перигору I, если пользоваться терминологией нынешней преистории. Нам все еще не известно ни одного произведения искусства, которое можно было отнести к этому периоду. В эссе по преистории, названном «Завоеватели огня», Рони указывает на это очень отчетливо, приводя отрывок из «Борьбы за огонь». Вот, говорит он, «сцена, которую можно поместить у границ мустьерской и ориньякской культуры... Речь идет о расе, более прекрасной, чем средняя мустьерская раса, расе, которая в силу трудных обстоятельств вела жизнь гораздо более жалкую, чем того заслуживала». Но в границах абсолютной хронологии современная наука вынуждает нас поставить «Борьбу за огонь» всего за 35 000 -40 000 лет до нас. Современный человек более близок к своим истокам, чем он полагал в начале века.

Что же думает об этой книге современная наука? Мнения на сей счет разделились. Полуученые, гордые своими слабыми знаниями, полагают ее «детской». Настоящие ученые, путающие чистую науку с выдумкой и применяющие к ним одни и те критерии суждения, волнуются из-за встречающихся в романе неточностей. Другие специалисты, и мы с гордостью относим себя к их числу, видят в этой книге — несмотря на некоторые общепризнанные неточности, — блестящую картину начального этапа позднего палеолита. Разумеется, с 1908 года преистория сделала значительный шаг вперед, и источники Рони, по многим пунктам восхитительные, кое-где устарели. Кроме того, пользуясь привилегией поэта, автор сосредоточил в одной эпопее изобретения, на которые должны были уйти многие тысячелетия. Далее мы рассмотрим те пункты, которые могли бы подвергнуться критике.