Денис Шабалов - Без права на ошибку

Во-первых, окном к Нибумову. А во-вторых…

Как и предупреждал Зоолог, окно оставалось открытым трое суток, и этого времени хватило с избытком. Еще пару месяцев назад, пребывая в жуткой депрессии, Добрынин не знал бы, что сказать своему младшему «Я». Но теперь… теперь он был воодушевлен успехами, находился на подъеме. Дела обстояли если уж не совсем замечательно, то, как минимум, неплохо – и потому запись, как он надеялся, получилась бодрящей и обнадеживающей. Да и какой еще она должна быть, чтобы подбодрить человека, потерявшего все? Однако – на самом деле не все обстояло так, как он говорил на записи. Добрынин врал – но иначе он просто не мог.

Первое, в чем он обманул Данила-младшего – Паук. Он не сумел убить Верховного. Он не раздавил ему кадык. Паук не сипел и не дергался, вымаливая каждый глоток воздуха… Ему досталась лишь фотография, с которой на него смотрел человек с обезображенным радиацией лицом. Тарантул сумел уйти, уйти в единственную приоткрывшуюся брешь через промзону завода. Добрынин узнал это от бойцов его личной охраны, настоящих фанатиков, оставшихся прикрывать отход своего командира. Было условлено, что остатки личного состава группировки продержатся максимально долгое время, с тем чтоб Тарантул смог добраться до ближайшей перевалочной базы и организовать подкрепление. Смогли бы они выдержать осаду две-три недели? Вполне возможно. Ресурсов в избытке, оружия, боезапаса – тоже. Неплохие шансы. Однако Паук недооценил ненависть того, кто добирался до него долгие десять лет. Убежище взяли за четверо суток, пусть и ценой серьезных потерь. Люди Братства стояли не на жизнь, а на смерть, ведь у них была надежда. Верховный обещал – а кто, как не Верховный, должен заботиться о своих людях? Но Паук не успел. Может быть, он и вернулся – потом, когда Добрынин ушел в аномалию, – но было уже поздно.

Зачем он обманул свое младшее «я»?.. Добрынин надеялся, что мысли о том, что он сам, его семья, Убежище отомщены, заставят Данила послушаться Зоолога и отказаться от мести. И тем самым – сохранить ребят, которые должны помочь основать новую колонию-поселение. Новое Убежище в Пензе. А уж он, Зоолог, приложит все усилия, чтобы им было куда идти…

Второе же… это был даже не обман, а догадка, которую он облек в форму утверждения. В тишине детского сада Добрынин не раз думал, почему же Клякс не убил его. Факел погас в его теле, огнь не помог отогнать чудовище, но тем не менее, Добрынин был жив. Единственная гипотеза – Хранитель узнал его и потому оставил в живых, других у него не было. Так почему бы младшему не попробовать и такой вариант прохода?..

Он сказал все что хотел и как хотел, пытаясь настроить Данила-младшего на окно, в которое он должен пройти! И лишь Сашка не давал ему покоя. Добрынин, сидя у тела Хребта, очень долго боролся с собой, пылая желанием хоть словом, хоть намеком предупредить о его судьбе – но, в конце концов, разум победил чувства. Да и не смог бы он этого сделать. Как предупредить, если вот они, Профессор с Кубовичем, будущие убийцы, рядом стоят. Любой намек – и будет так же, как со стариком Шаманом. Так ничего и не сказав, Добрынин с тяжелым сердцем закончил запись и отключил диктофон. Словно попрощался – второй раз и навсегда. И Ивашуров, и Зоолог, да и вообще вся история с аномалией дали ему твердое понимание того, что со временем шутки плохи. «Время – река…» Пытаться оживить погибшего – это все равно что огромный валун в реку закатить. Перегородит он русло или нет?.. Совсем заткнет исток или только поток воды ослабит?.. И какие вообще возможны последствия?.. Поди знай…

Обращаясь к своему младшему «я», Добрынин сказал, что назвался Сергеем Зоологом в честь Полковника. Но наедине с собой он продолжал обращаться к себе как обычно: Данил Добрынин. Да и кем еще он должен был себя сознавать? Человек всегда думает о себе именно так, как называли его родители. Сергеем он стал теперь для остальных – для самого же себя он оставался тем самым Данькой, Данилом, Добрыней, каким осознавал себя с детства.

Записав отличный от речи своего Зоолога файл, он положил диктофон под высохшую мумию Хребта и ушел назад в детский сад. А вечером, сидя на матрасе, массируя ногу и в который уже раз размышляя, правильно ли он поступил, решив переписать речь Зоолога вопреки его строжайшему предупреждению, Добрынин внезапно понял, что же мешало ему последние несколько месяцев, зудя над ухом, как мелкий надоедливый комар.

Идиот! Господи… да какой же он идиот! Почти год сидеть в аномалии, и только сейчас додуматься до элементарного! Все его планы, все думки так или иначе были предопределены Зоологом! Именно он своей речью исподволь направил мысли Добрынина в строго определенное русло, именно в соответствии со словами Зоолога Добрынин и строил свои планы! А ведь стоило отвлечься и копнуть чуть в сторону…