Денис Шабалов - Без права на ошибку

Добрынин обернулся – рядом, наблюдая за ним, стоял Дедушка Витт. Да и вся ДШГ тут же неподалеку.

– А где ты здесь людей видишь? – спросил Добрынин, не останавливаясь.

– Нельзя же так воевать. Склады мы взяли, Братство задушили… Дострели просто и всего делов.

– Это уже не война. Это месть, – просто сказал Данил. Получилось самую малость высокопарно, но ему было плевать. – Когда ты у себя в Пензе спокойно жил и водочку попивал – нас эти твари в затылок расстреливали. Вот у этой самой стеночки. Если приглядеться, старые отметины еще видны. Так что или помоги, или не мешай. По-хорошему тебя прошу.

Виталий Анатольевич, покачав головой, отошел.

Опорожнив бочку и тщательно пролив всю кучу, Добрынин отбросил ее в сторону. Достал из подсумка фальшфейер, отвинтил колпачок, держа руку чуть на отлёте, дернул выпавшую наружу веревочку. Полыхнуло красным. И, размахнувшись, он отправил сигнальный факел прямо в лужу соляры, скопившейся между тел.

Температура горения магния, входящего в состав, более двух тысяч градусов. А температура воспламенения дизельного топлива около двухсот. И неправду говорят, что его нельзя поджечь. Еще как можно. Трудно – но можно. Но уж коль поджег, то потушить действительно тяжело. Костер сам поддерживает свою температуру, пожирая топливо. А топлива ему налито было с избытком.

Постояв немного у разгорающегося погребального костра и послушав, как из огня несется пронзительный захлебывающиеся визг, Данил развернулся и, тяжело ступая, пошел ко входу в Убежище.

Оставалось вернуть последний долг.

Дверь в отсек была в том же состоянии, как он ее и оставил. Отперев, Добрынин шагнул через порог – и, закрыв герму, повернул запоры, полностью отсекая комнату от внешнего мира. Встав у двери, он молча смотрел на сидящего у противоположной стены человека. Огонь, притухший было после расправы с пленными, разгорался в душе с новой силой. Он достиг своей цели. Паук в его власти. Умирать он будет медленно и мучительно. Хотелось драть кишки наружу, наматывая их сизые гроздья на руку, рвать ногти, пилить зубы напильником, давить до хруста череп, выламывать ребра одно за другим!.. Ничего, все это у них еще впереди! И никто не помешает!

– Ты знаешь, кто я такой? – еле сдерживая себя, спросил Добрынин. Прежде чем начинать, Паук должен был узнать, за что платит.

– Имею подозрения, – ответил Верховный. Он был спокоен и смотрел на возвышающуюся над ним черную глыбу с каким-то даже любопытством. – Местный?

Данил молчал.

– Местный, – сам себе ответил Паук. – Кто ж еще… Морду-то покажи. Погляжу напоследок…

– Двадцать лет назад тебя, тварь, выкинули из Убежища за все твои мерзости, – щелкнув замками шлема и снимая его с головы, с ненавистью проговорил Добрынин. – Ты заткнул воздуховоды. Наверх пошла команда ликвидаторов, которые смогли разобрать завал. Но ни один из них не выжил. Погибли все, мучительной смертью. Последним умер мой отец. Умерла и мать – но уже после моего рождения. Она тоже получила дозу, когда ухаживала за ним. Меня вырастил дед. Двадцать лет я ждал, двадцать лет работал, приближая этот момент… Ты понимаешь, что сейчас произойдет?

– Убивать будешь… – пожал плечами Паутиков.

Что-то было не так. Тарантул не метался по отсеку в ужасе, не бросался в ноги, моля о пощаде… не было в его взгляде той затравленности, что в мечтах рисовал себе Добрынин. Он сидел – абсолютно спокойный, какой-то даже уставший – и ждал.

– Не просто убивать, – раздельно, чтоб понял этот человек у стены, чтоб до него дошло наконец, сказал Добрынин. – Умирать ты будешь долго. Может быть, не один день…

Верховный покивал – равнодушно, так, будто принял уже свою участь, смирился с ней …

– Двадцать лет… подумать только… Ты проделал такой путь – и только ради мести?!.. Крепок мужик. Кремень. Ну давай, браток. Своих ты все равно уже не вернешь.

– Ты не понял что ли, тварь?! – заорал, срываясь, Добрынин. Спокойствие Паука взбесило его. Не того он ждал все эти годы. Враг должен был молить если не о пощаде, так хоть о быстрой смерти. – Все, сука! Конец! Нет тебя больше! Сдох как собака в страшных судорогах!.. – и осекся. Верховный все так же спокойно смотрел на него – и в глазах его плавала понимающая усмешка.

– Да ты не распинайся. Все я понимаю. Еще когда вы заперли нас здесь – я уже тогда понял. Промашка вышла. Конец. Аут. Не сдюжили. Слишком мало людей было под рукой. Отомстить хочется? Давай. Сопротивляться не буду – бесполезно. Начинай, чего ждешь. Мне теперь все равно. Ну, поору немного… обоссусь, может… За это извиняй, перетерпишь. За жизнь не держусь. Нет цели, понимаешь? Не в мои годы заново начинать. Я хотел создать новое государство – большое, сильное… Не вышло. После пуска «Периметра» жить мне уже не для чего.