Дмитрий Силлов - Кремль 2222 - Юг. Северо-Запад. Север [сборник litres с оптимизированной обложкой]

Закончив шаманить, длинный удивленно хмыкнул, глядя на свою волшебную палочку.

– Первый раз такое вижу. Точно не мутант, но и не человек. А если и человек, то с таким фоном давно должен был бы сдохнуть от лучевой болезни.

– Детектор твой на растопку пора определить, командир, – посоветовал я. Осознание возможности уделать противника даже с риском для жизни всегда добавляло мне нахальства.

– Без тебя разберусь, – буркнул длинный, засовывая палочку в карман. – Плати пошлину и проваливай.

Под внимательными взглядами автоматчиков я достал из чехла «Сталкер» и, осторожно подпоров нижний край камуфляжа, извлек оттуда золотую монету времен Екатерины. Перед уходом из Бутырского замка я прихватил с собой несколько старинных раритетов. Как чувствовал, что пригодятся.

Глаза длинного и его пристяжи округлились, когда я передал монету хозяину волшебной палочки.

– Где взял такое? – вопросил он, пробуя на зуб желтый кругляшок.

– Где взял, там больше нету, – недипломатично ответил я. И добавил: – Сдача будет?

Тощий недовольно зыркнул на меня, спрятал червонец и, покопавшись в бездонных карманах, вытащил оттуда три потертые серебряные монеты с изображением соболя.

– Не скромно ли за золотой червонец-то? – поинтересовался я.

– Нормально, – ощерился длинный. – С учетом того, что неясно, кто ты, откуда, мут или все-таки человек, – в самый раз. Так что проходи, не задерживайся. Вон там подземный переход, выходишь наверх и попадаешь в торговые ряды. Все, базар окончен.

Автоматчики недвусмысленно качнули стволами. Намек понятен. Признаться, не люблю я таких намеков. И когда так со мной разговаривают, тоже не люблю. Но – повторюсь – качать права не время и не место. Пока что.

Я повернулся и пошел куда сказали. С охраной говорить бесполезно, это лысому ежу понятно. Что ж, коли так, задушевные беседы отложим на потом и пойдем посмотрим, чем богаты торговые ряды савеловских маркитантов.

Я спустился по лестнице и невольно прищурился. Когда-то это был обычный Т-образный подземный переход, ведущий на другую сторону привокзальной площади и к поездам метро. Наверняка до войны он был хорошо освещен. Сейчас же лишь пара маломощных лампочек, свисавших на проводах прямо с потолка, позволяли потенциальному клиенту маркитантов разглядеть в полумраке, куда поставить ногу. Выбоин в полу было предостаточно, наверно, выжившие люди многие годы сдирали с него дефицитную плитку. Стенам тоже досталось. Короче, сейчас я шел по унылой бетонной кишке, напоминавшей фрагмент внутренностей гигантского полусгнившего трупа.

Где-то на середине пути я остановился. Справа от меня из стены торчала огромная странная, уродливая конструкция. Мои глаза уже успели привыкнуть к темноте, разреженной скудным светом лампочек, и я наконец в подробностях разглядел, что это такое.

Это был железнодорожный вагон, который наверху разрезали автогеном на прямоугольные стальные листы и по частям затащили сюда. После чего закрыли этими листами все входы и выходы из метро и заварили наглухо. Людям было от кого спасаться. Однако все пошло не совсем гладко. Оттуда, из гигантских катакомб, прорытых под городом, наружу принялось ломиться нечто очень сильное, прогнувшее стальную защиту.

Чтобы защититься, людям пришлось усиливать конструкцию. В результате гнутые заслонки обросли многочисленными подпорками, сваренными из рельс, дополнительными бронелистами и сложной вязью арматуры, словно сеткой оплетающей подземные баррикады. На выходе получилось уродливое нагромождение стали, перегородившее половину перехода. Но свою функцию оно выполнило. Руконогам не удалось вырваться из-под земли. А может, это были не они?

Впрочем, сейчас у меня возникла более актуальная проблема, нежели полуразумные сколопендры, во многом похожие на людей.

Из-за стальной баррикады вышли несколько человек, окончательно перегородивших проход. В почти абсолютном мраке я видел только силуэты, но то, что это именно люди, а не мутанты, сомнений не было. Я уже успел изучить: что звери, что муты этого мира преимущественно пахнут вольером, шерстью и сырым мясом. А представители рода человеческого в условиях войны и антисанитарии традиционно воняют застарелым бомжовым потом, перегаром и металлом, нагретым в ладонях.

Их было четверо. И, судя по поведению силуэтов, настроены они были недружелюбно.

– Стой где стоишь, мужик, – буднично и скучно произнес один из них. – Выворачивай карманы и будешь жить.