Владислав Выставной - Карфаген [litres]

Последнее было адресовано Святителю, не сводившему глаз с ножа, что покачивался у его лица.

– Д-да… – протянул пленник. – Ну и появилась информация, что из Накопителя тайный ход идет. Через колодец.

– Это как раз понятно, – нетерпеливо сказал Змей. – А ты сам чего сюда в одиночку поперся?

– Дорогу разведать.

– Выходит, твои не знают, что мы здесь?

– Не, думают, что вы вниз по реке пошли. Там вроде должен быть выход на нижние уровни. Отсюда только так в Карфаген попасть можно. Ну или через Накопитель.

– Ладно, молодец. – Убрав нож от лица пленника, Змей похлопал того по небритой щеке. – Будешь и дальше себя хорошо вести – останешься в живых.

– Меня будут искать! – повысил голос мужик, видя, как посредник сворачивает тряпку, чтобы заткнуть ему рот. – Они у пролома ждут! Если вы что-нибудь со мной сделаете…

Дослушивать Святителя не стали. Запихнули ему в рот тряпку в качестве кляпа, связали руки. В наступившей тишине отчетливо было слышно судорожное сопение заложника.

– Что будем делать? – поинтересовался Мориц. – Прорываться? Можно по пролому из РПГ шарахнуть.

– У нас есть шанс, только если застигнем их врасплох, – поддержал его Игнат. – Гранаты у нас есть, патронов достаточно.

– Не хотелось бы лишней крови, – заметил Змей. – Большинство балахонщиков – просто перепуганные и одураченные люди.

– Ну-ну, – протянул Мориц. – Ты – Видящий, тебе виднее.

– Я просто прикидываю варианты, – огрызнулся посредник. – Ладно, отбросили гуманизм. Неактуально, согласен. Но если начнем баловаться со взрывами – нас тут всех может завалить.

– А вот это ты правильно подметил, – согласился детектив. – Если потолок в том месте рухнул сам по себе, то даже взрывов не надо – может и от грохота выстрелов обвалиться.

– К тому же нет гарантий, что удастся всех прикончить на месте, – продолжил Змей. – Наверняка они там распределились и как-то прикрывают друг друга. Даже один уцелевший с винтарем может нас положить из укрытия. Или ранить, что в нашем положении – примерно то же самое.

– Тут я не спорю, – нехотя согласился Игнат. – Была бы возможность решить вопрос миром – решили бы. Но эти балахонщики – они же отморозки, совершенно недоговороспособные.

– Правильно, давайте без стрельбы, а? – жалобно попросил Пшик. – У меня до сих пор перед глазами эта кровавая каша. Нежить со своими страшными мордами, да и ваши не лучше. Вы бы себя со стороны видели – перекошенные, кровожадные, как звери!

– Тоже мне, пацифист нашелся! – Игнат усмехнулся, сплюнул. – Сам же за собой всю эту свору и притащил. Посмотрел бы я, как бы Нежить оценила твой гуманистический порыв!

Под ногой посредника что-то хрустнуло. Он склонился, пошарил рукой – и поднял обломок берцовой кости. Еще поводил ладонью – и поднял череп, который, судя по виду, когда-то принадлежал воину Нежити. Надо полагать, их разведчики обшаривали местность в поисках новых путей. Этому не повезло: тогда, видимо, пролома здесь еще не было.

– Хорош трепаться, времени нет, – прервал друга Змей. – Есть у меня одна идея. Только до конца дослушайте, без преждевременной паники.

Пастырь нахмурился. Что-то было не так.

Чутье у него было врожденное, почти звериное. Благодаря этой внутренней чуйке он и стал лидером братства. Иногда чутье приказывало идти по головам – и он, не сомневаясь, шел. Иногда внутренний голос говорил: милуй! И он миловал. Он не был циником и искренне верил в то, что нес в своих проповедях братьям по вере.

Он верил в Твердь. Он верил в истинность своего учения. Он верил в то, что Видящий должен быть уничтожен. И не ради мести, не ради реализации его личных амбиций – а во имя всеобщего блага.

Сейчас Видящий был где-то рядом. Пастырь ощущал исходившую от него угрозу.

– Брат Макс что-то задерживается, – уловив настроение лидера, произнес рослый Святитель, стоявший от главаря по правую руку. – Как бы с ним беды не приключилось. Может, послать кого?

– Может, и послать, – бесцветно произнес Пастырь. – А может, не надо. Может, уходить пора. Не нравится мне тот пролом. Сердцем чую – там зло.

Среди Святителей пробежал легкий ропот. Слова лидера значили для них много – если не все.

– И что, мы оставим там брата? – неуверенно спросил Святитель по левую руку.

– Жизнь одного не стоит жизни многих, – сказал Пастырь. – Если с братом случилась беда – значит, может случиться со всеми. Нас слишком мало, чтобы рисковать всеми ради одного. Помолимся за брата, который указал нам опасный путь и собой преградил дорогу. Но если он вернется – это будет чудо. Знак Тверди – что мы на верном пути!