Алекс Делакруз - Гвардеец его величества [litres]

Всего в длинном помещении расположилось пятьдесят капсул – и, судя по многочисленным перемигивающимся огонькам, большинство было занято. Но появились здесь только мы впятером – время восстановления у всех разнилось, к примеру, нам, с имплантом первого уровня, требовалось лишь чуть больше трех часов, а вот какому-нибудь бойцу пятого класса – больше суток.

Быстро облачившись в броню, комплекты которой ожидали нас рядом с капсулами, мы скорым шагом направились по коридору к выходу. Активировав визор, я мысленно присвистнул – с момента высадки до открытия крышки регенеративной капсулы прошло трое суток. Долго же наши нейроблоки на орбиту поднимали.

На «Моро» царила суета – бегали техники, кое-где раздавались отголоски аварийной сигнализации, суетились дежурные офицеры. Несмотря на отсутствие видимых разрушений, по стенам горели яркие красные полосы, означающие, что корабль находится непосредственно в зоне боестолкновения, по полу стелились красные же уголки, образующие многоуровневые стрелки. По ним, если отключится гравитация, можно определять, где относительный низ. Несмотря на то что внутренняя атмосфера была, мы перевели доспехи в режим тревожного ожидания, как того требовала инструкция при красном уровне опасности. Это значило, что только забрала у нас были подняты, и в случае срабатывания корабельных датчиков разгерметизации броня автоматически перейдет в глухой режим.

Пока шли, мимо галопом пробежало по разным сторонам несколько бригад техников с озабоченными лицами. Также в герметичных рабочих скафандрах и также с поднятыми полусферами забрал шлемов.

– Что-то мне эта движуха не очень нравится, – поделился с нами опасениями Фокс.

Я ничего не ответил, но мысленно поежился – вспоминая поднимающуюся с поверхности огромную ракету.

Палубы Z-3 на «Моро» не было, это точно – схему фрегата, на борту которого базировалась 303-я отдельная штурмовая рота, каждый из нас прекрасно знал. Но активный маркер цели в визоре уверенно показывал нам путь по коридорам, приведя нас в одну из шлюзовых камер. Здесь мы сразу окунулись в атмосферу полевого госпиталя на передовой: пол во многих местах был забрызган кровью, бегали по проходам медики, под ногами валялись пустые пакеты из-под растворов, шприцы, кое-где лазурными пятнами выделялись лоскутная пена биогеля. Многочисленные окровавленные, с отсутствующими конечностями пострадавшие лежали в ряд прямо на полу – кто-то кричал, кто-то просто немигающим взглядом смотрел в потолок. Передернув плечами, я с усилием отвел взгляд от тела в летном комбинезоне, у которого вместо лица была пена биогеля, сквозь которую проглядывали красные жгуты мышц, а из шеи раненого торчали пластиковые трубки аппарата поддержки дыхания.

В воздухе витал мерзкий запах содержимого желудков и кишечников, сладковатый запах рвоты и крови, а над всем стоял непрекращающийся крик. Стоны, резкие команды, истошный вой и крики – медиков было немного, а раненым не всем и не сразу хватало обезболивающих. Бросив еще один взгляд по сторонам, я увидел, что из некоторых коридоров то и дело выбегают члены команды «Моро» и уносят пострадавших – видимо, в лазарет.

Мы впятером, не сговариваясь, остановились – маркер цели показывал нам на шлюзовые ворота – за которыми, по идее, должна была быть пустота. Бред же реальный – судя по аварийному освещению, мы находимся в космосе, причем существует опасность разгерметизации отсеков. Но маркер уверенно направляет нас к выходу за борт фрегата – может, просто с системой не все в порядке?

В этот момент перед нами на одной из створок замигал огонек, и сектор шлюзовой створки пошел в сторону. Я было открыл рот удивиться, но безвоздушное пространство в шлюзовую камеру не ворвалось. Зато прибавилось гвалта – внутрь занесли еще несколько десятков раненых – причем один из них был пилотом истребителя, судя по эмблеме на летном шлеме. Который, кстати, был самым сохранившимся элементом из всей экипировки пилота – его занесли вместе с оплавленным креслом, частично перемешавшимся с биомассой тела летчика. Поморщившись от запаха горелой плоти, следом за остальными я двинулся в сторону шлюза. При нашем приближении створки открылись автоматически.

– Ух ты! – не удержался от возгласа Фокс, когда мы вышли на широкий пандус, подобно аэропортовскому автотрапу приставленный к стыковочному модулю фрегата.

– Вот это прикол, – тоже не смог промолчать я, оглядываясь.