Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Вырубился, с облегчением понял Гримберт. Одним меньше. Невеликая радость, но может сыграть на руку. Двое преследователей – это все-таки меньше, чем трое. Хотя куда они с Берхардом успеют дойти-то при такой погоде, тем более, что оставшиеся живо хватятся своего приятеля?

- Надо убираться, слышишь? – он попытался схватить Берхарда за рукав, но схватил лишь пустоту, - Где ты?

Голос Берхарда внезапно раздался с противоположной стороны, совсем не там, где Гримберт ожидал его услышать.

- Минутку, мессир. Не годится оставлять этого парня лежать вот так вот на голых камнях такой ночью. Стоило бы помочь ему.

Гримберт чуть не застонал. Вот в ком уж он точно не мог предполагать благородства, так это в контрабандисте и бывшем наемнике-альмогаваре.

- Уходим! – едва не крикнул он, - Брось его, я сказал!

- Еще немного мессир… Сейчас.

Следующий звук он расслышал удивительно четко – на несколько секунд стих грызущий скалы ветер. Это было похоже на приглушенный шелест стали, словно кто-то достает короткий клинок из ножен. Следом послышалось быстрое шипение, перемежаемое резким треском, а вслед за ним – влажный всхлип. Что-то судорожно забилось о камни, точно гибнущий мотылек, но всего через несколько секунд этот звук затих и прекратился.

- Берхард? – Гримберт неуверенно двинулся на звук, выставив перед собой растопыренные пальцы.

- Осторожно, мессир, - спокойно сказал Берхард откуда-то снизу, - Не наступи в кровь. Кровь на снегу хорошо отпечатывается, а нам лишние следы ни к чему.

- Что ты наделал?

- Я? Как и обещал – помог ему. Поверь, с моей стороны это было истинно христианским поступком. Последние минуты парень ужасно мучился. И мучился бы еще сильнее, если бы я не перерезал ему горло.

Гримберт едва не попятился. Его напугал не столько хруст перерезаемого горла, сколько тон Берхарда. Спокойный тон человека, рассуждающего о чем-то очевидном и самом собой разумеющимся. Он настолько не сочетался с добродушным бормотанием старого пьяницы, которое он слышал несколько минут назад, что поневоле делалось жутко.

- Какого дьявола? – простонал он, - Сейчас выйдут его дружки и…

- Нет, не думаю, - задумчиво произнес Берхард, - Скорее всего, они уже валяются под столом с разинутыми ртами. Чего мне жаль, так это пола, знаешь ли. Отличные обтесанные доски, мы с ребятами едва спины не сорвали, когда тащили их из долины, а теперь отмывать их от крови и блевотины… Может, ты займешься этим, пока я дотащу тела до ближайшей расселины? Тоже не самый простой труд, знаешь ли, а тебе даже легче будет, слепому, три себе и три…

Понимание пришло не сотрясающим небо грозовым ударом, а мягким упругим толчком, от которого внезапно подломились ноги.

- Яд! Ты отравил их!

- Ничто не растворяется в дрянном вине так хорошо, как добрая порция яда, - с удовольствием заметил Берхард, - Исключительно сильная смесь. Одна часть аконита, одна белладонны, да три сулемы, а еще – собранная ровно в полдень пыль с надгробной плиты и истолченный ноготь утопленника, мне один аптекарь в Бра продал…

- Ты отравил их… - повторил Гримберт, не в силах понять, какое чувство вызывает в нем это, - Но ты же…

- Да, мессир?

- Ты же сразу предложил им вина! Еще до того, как я вывел их на чистую воду! Это значит…

- Это значит, что в то время, пока кто-то работал ртом, я работал головой, - судя по звучным хлопкам, Берхард был занят тем, что обыскивал покойника с перерезанным горлом, - Я, может, на счет рыцарей и плохо разбираюсь, но то, что эти ребята в Альбах впервые, сразу понял.

- Как?

- Сами себя выдали. Крысиная Долина, Тропа Висельника, Закорюка… Это все я выдумал только что. Нет таких мест в Альбах. Не говоря уже о том, что на Хлорной Поляне отродясь не видывали снега. Нельзя лгать в Альбах, мессир. Это против законов.

- Но ты… Ты же сам солгал! – вырвалось у Гримберта, - Едва мы с ними встретились! Про племянника и мощи, про…

Берхард со вздохом разочарования поднялся. Судя по всему, обыск не дал обнадеживающих результатов.

- Может, и солгал, - ворчливо заметил он, - В Альбах закон непрост, мессир. По крайней мере, еще не родился тот судья, который полностью его уразумел. Но самое главное правило запомнить нетрудно. Оно называется так – сожри ты, пока не сожрали тебя. Это тут главнейший закон. А остальное…

Он сплюнул в снег.

- Ты недостоин баронского титула, - пробормотал Гримберт, - Имей я возможность, сделал бы тебя графом.

- Благодарю.

- Не подумай, что мне жаль их. Единственное, чего мне жаль, так это того, что мы уже не узнаем, кем они были при жизни.