Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Крики тоже были, вспомнил Гримберт. Отвратительные, не смолкающие, крики. От них нельзя было укрыться даже за толстыми дворцовыми стенами, их не заглушал придворный оркестр, зря только терзал струны. Чтобы не слышать их ему приходилось оглушать себя лошадиными дозами аквавиты с эскалином, проводя целые дни в чертогах пленительных галлюцинаций.

- Он был обязан наказать мятежников, - Гримберту пришлось допить вино, чтобы хоть немного размягчить пересохшую глотку, - Разве не так?

- Оно, может, и так, - безразлично согласился Берхард, - Отруби он десяток голов, никто бы и ухом не повел. Такая уж доля мятежника, всем понятно. Но Паук решил преподать Салуццо такой урок, который не забудется и через сто лет. На счет Железной Ярмарки – это его придумка была. Большого юмора был покойный Паук, да сожрут его печень адские бесы. Большого юмора и большой злости. Выпьем за него, мессир, за твоего хозяина. Дрянь был человек и помер, как дрянь, а все ж память о себе оставил, пусть и такую…

Гримберт попытался сделать глоток, но не смог – губы вдруг затвердели, как каменные, едва не звякнув о кружку.

- Гримберт Туриснкий, как полагается рыцарю, - глухо произнес он, - В неравной схватке с лангобардами.

Берхард побарабанил по столу пальцами. Судя по глухому звуку, пальцы у него были твердые и тяжелые, как гвозди.

- Тебе виднее, мессир. Только до меня доходили слухи, что помер он как Паук. Бросился бежать, пока его рыцарей кромсали в городе, да и угодил на минное поле. Говорят, на миллион золотых кусочков разнесло. Так-то. В общем, мессир, к туринцам со времён Железной Ярмарки тут отношение не сказать, чтоб доброе. Живой – и хорошо. Но лишний раз лучше не упоминай. Не к добру.

- Я…

Берхард истолковал его замешательство по-своему.

- Со мной можно, - усмехнулся он, - Я-то сам не из местных. Про Жирону слыхал?

Гримберт кивнул потяжелевшей от вина головой.

- Это в Иберии?

- Так точно, - судя по гулкому хлопку, Берхард треснул пятернёй себя в грудь, - На берегу Балеарского моря. Славное море, мессир. Не чета здешнему Лигурийскому!

Значит, слух не подвёл. Ибериец. Вот откуда чудной, немного гнусавый, говор.

Жителей Иберийского полуострова Гримберт в глубине души презирал, хоть и признавал за ними славу лихих вояк, немало крови проливших за империю. Нечистоплотные самодовольные дикари, они слишком много внимания уделяли роскошным нарядам и блестящим наградам, однако в бою делались беспощадны, как адское воинство. Не удивительно, что именно им удалось перегрызть горло мавританской силе, много веков терзавшей империю на западе.

- Далеко же ты забрался на восток, - пробормотал Гримберт, мысленно проводя линию на несуществующей карте, чем вызвал еще один смешок Берхарда.

- Да уж не паломником шёл. Я из альмогавар.

- На ёмников?

- Да, мессир.

Про альмогаваров Гримберт тоже был наслышан. Когда с маврами было покончено, легкая иберийская пехота охотно нанималась целыми сотнями к любому, кто в состоянии расплатиться серебром или медью. Неприхотливая, стремительная в походе и яростная в бою, своими пиками и мушкетами она сняла обильную жатву во всех мятежах, стычках и баронских войнах восточных земель империи франков последних пятидесяти лет. Эх, будь у него в Арбории пара сотен иберийских альмогаваров вместо квадов…

- А в Салуццо как занесло?

- Тем же ветром, что всех нас по миру носит, - проворчал Берхард, вновь щедро наполняя свою кружку, - На звон монет слетелись. Когда бароны друг дружку за горло хватают, тут самое время, они тогда за кошель не держатся…

- И к кому вы нанялись? К старому Лотару?

Берхард прыснул так, что даже поперхнулся. Гримберту пришлось поднять руку и вытереть со своего лица тёплую винную капель.

- Смеешься, мессир? Кабы мы подались к мятежникам, сейчас из моих потрохов уже, глядишь, чертополох бы рос. А может и хуже, - голос Берхарда помрачнел, - Бродил бы по улицам, как эти химеры проклятые… Нет, мы, альмогавары, ребята лихие, но к вере и трону с почтением, так-то. Вот почему я и говорю, чтоб ты меня не боялся. Мы с тобой, выходит, на одной стороне бились. За его императорское величество.

- Меня не было здесь во времена Железной Ярмарки.

- Ну, как скажешь, сир, как скажешь…

Минуту или две Берхард шумно пил вино, время от времени отрыгивая. Несмотря на это, Гримберт ощущал движение мысли в его голове, похожее на суетливую и бессмысленную траекторию мухи в закрытом кувшине.

- Барону, наверно, и виноградники полагаются, как думаешь?