Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

- Иногда мне кажется, что вместо своего потрепанного шаперона ты достоин носить другой головной убор. Например, кардинальскую биретту, а то и папскую тиару…

Может, лесть и была мощнейшим оружием, как уверял Шварцрабэ, но против бывшего барона Кеплера она оказалась бессильна.

- Это очевидно, - сухо заметил тот, - Достаточно лишь иметь на плечах голову, а не ночной горшок. Глупо считать, что убийца пробрался в Грауштейн, напялив на себя лохмотья паломника. Да, это недурная маскировка, особенно учитывая, сколько сотен этих изъеденных вшами дураков обретается здесь в последнее время, но вздумай убийца сделать подобное, он сам загнал бы себя в крайне неудобное положение.

- Что ты имеешь в виду?

- Последние три ночи я сплю вместе с прочим сбродом в монастырских дормиториях, так что знаю, о чем говорю. Поверь, у нас в Салуццо даже скот расположен в куда более комфортных условиях. Не говоря уже о том, что в Грауштейне паломники отнюдь не чувствуют себя как дома. Им отведено лишь несколько построек, между которыми они могут передвигаться, да и там сложно укрыться от внимательного взгляда братьев-рыцарей и здешних соглядатаев. Ты всерьез полагаешь, что в подобных условиях можно без опаски выбирать себе цель и использовать «Керржес»? Тут даже отлить нельзя так, чтоб не попасться никому на глаза!

- Я пришел к этому же выводу, - сдержанно согласился Гримберт, - Убийца не пойдет на такой риск, ведь речь идет не только о его жизни, но и о технологии, которая ни в коем случае не должна попасть в руки святош. Нет, он поступил куда хитрее. Явился в Грауштейн под личиной рыцаря-раубриттера. Это дает ему весомые преимущества. Можно заявиться на поклонение чудодейственной пятке, не вызывая вопросов. Можно иметь свободу маневра и передвижения. Можно смонтировать в доспехе всю необходимую аппаратуру – если для «Керржеса», конечно, нужна аппаратура… Единственное, в чем ты ошибся, мой старый друг, это в мотиве. Один из этих трех действительно убийца. Но это еще не делает его еретиком.

- Что? – глаза Берхарда сверкнули на грязном морщинистом лице.

Это невыразительное лицо могло принадлежать самым разным людям, в чем Гримберт имел возможность убедиться. Опытному охотнику, саркастичному философу, безжалостному наемнику, безобидному старику или хладнокровному палачу. Но лицом труса оно никогда не было.

Гримберт помолчал, вслушиваясь в мягкий гул силовой установки «Судьи». Этот звук обычно успокаивал его, но не сейчас. Сейчас он казался ему тревожным, будто большая стальная машина тоже нервничала.

- Только в дешевых спектаклях вензель на окровавленном кинжале выдает убийцу, словно указующий перст. Лангобарды могут выглядеть упрямыми и коварными варварами, но они не дураки. Даже если бы им вздумалось мстить за события трехлетней давности, они выбрали бы более значимую мишень, чем крошечный монастырь Ордена лазаритов в северном захолустье. Скорее, их гнев пал бы на Лаубера или самого сенешаля… Кроме того, подобная атака, обернувшаяся бойней среди христианских рыцарей, да еще с использованием еретических технологий, заставила бы Святой Престол, и так не до конца забывший прошлые обиды, ссать раскаленным елеем. Хороший зачин для того, чтоб объявить следующий Крестовый поход – но уже на восток, закончить то, что не закончили мы…

- Ты много болтаешь, - холодно заметил Берхард, - Опять упиваешься собственной хитростью вместо того, чтобы делать логические выводы.

- Мой вывод прост. Убийца – один из этих трех. Но он не связан с лангобардами. Скорее всего, ему удалось каким-то образом заполучить одну из их технологий. И у него была причина, чтобы пустить ее в ход. Здесь, в Грауштейне.

- Ни один из них даже не был в Лангобардии.

- С их слов, - возразил Гримберт, - Проверить это мы не в силах. Но, по большому счету, это и не играет значительной роли. Куда важнее то, что заставило мнимого убийцу пустить «Керржес» в ход. Если мы догадаемся о его истинных мотивах, то узнаем и уязвимые места. Беда лишь в том, что каждый из троих имел на то свою причину. С кого начнем?

- С Красавчика Томаша.

Гримберт одобрительно кивнул.

- И я в первую очередь о нем подумал. Этот человек щедро платил своим мясом и своей кровью за все авантюры Святого Престола. Побывал в двух десятках Крестовых походов, но не получил ни богатства, ни славы, одни лишь старые раны и не менее скверные воспоминания. Ему есть, какие претензии выставлять Ордену. Он явился в Грауштейн не для того, чтоб чудо очистило его почерневшую от пролитой крови душу, да и не верит он в чудеса. Он явился, чтобы отплатить святощам той же монетой, которой они расплачивались с ним все эти годы. Устроить страшную бойню сродни той, в которой он участвовал в Антиохии, но теперь уже без всяких сарацин и еретиков. Заставить святош схватиться друг с другом и рвать зубами. Устроить свое небольшое, но очень кровавое чудо. Не в честь Господа – в честь своей погубленной души.