Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Лотар восхищено щелкнул языком, глаза на миг закатились, будто он смаковал изысканное вино.

- Потому что ты поспешил сдать его мне, словно карту. Определенно, у мироздания очень запутанное и порочное устройство, но такого ожидать не мог даже я. Заметь, как интересно одни ошибки, наслоившись на другие, произвели интереснейшую ситуацию, в которой так непросто разобраться. Но знаешь, что нравится мне еще больше?

- Отражение в зеркале?

Лотар покачал головой. Это далось ему с большим трудом – его изогнутая шея почти потеряла подвижность и, кроме того, росла совсем не из предназначенного природой и Господом места.

- Нет, мой мальчик. Еще больше мне нравится то, что все это стало следствием предательства. Вы оба предали друг друга, добиваясь своих целей. Ты предал барона фон Кеплера, отправив его прямиком мне в руки. Он предал тебя, рассчитывая на обратное. Вы предали друг друга, даже не подозревая об этом. Спокойно расплатились с судьбой чужими жизнями, надеясь, что это поможет спасти ваши собственные. И в результате оба оказались у меня в руках. Разве не восхитительно?

Да, подумал Гримберт, восхитительно. У старой суки судьбы всегда было странное чувство юмора.

Повинуясь его приказу, тяжелый рыцарский шлем качнулся из стороны в сторону.

- Я никогда не был у тебя в руках, Лотар. Барон фон Кеплер в твоей власти. Сделай с ним все, что тебе заблагорассудится. Это ваши личные с ним разногласия. Но если ты решил убить меня…

Лотар захихикал. От этого смеха его туша затряслась, некоторые конечности судорожно заскребли снег, затрещала натянутая на раздувшиеся торсы плоть, с трудом сдерживающая напор лишних органов и костей.

- Убить? Помилуй меня, нет. Я не собираюсь тебя убивать. Лишь предложить свое гостеприимство. На долгое, очень долгое время. Знаешь, мой милый Гримберт, - голос маркграфа Салуццо стал вкрадчивым, - Я успел ознакомиться со многими запретными технологиями Святого Престола, до того, как пришел ты и устроил Железную Ярмарку. У тебя всегда была светлая голова, но, думаю, даже ты не представляешь, что я собираюсь сотворить с тобой в самом скором времени.

Его глаза засветились желтоватым светом, многочисленные пальцы по всему телу затрепетали – будто уже касались плоти маркграфа Туринского. В пароксизме предвкушения пришли в движение все мышцы разом, отчего Лотар словно раздулся в размерах, превратившись в исполинское, ощетинившееся конечностями, насекомое, обшитое человеческой кожей.

- Покажи, что ты на самом деле умный мальчик, Гримберт. Выходи. Иначе моим людям придется расстрелять все серво-узлы этой железной банки и разрезать ее на части. Поверь, это никоим образом не облегчит твою участь. Напротив, это может разозлить доброго дядюшку Лотара…

Гримберт огляделся. В этом не было никакой нужды, он и без того хорошо помнил положение тринадцати вооруженных человек, обступивших его почти сплошным кольцом. Совершенно безнадежная в тактическом отношении ситуация, даже будь у него оружие.

Гримберт осторожно вывел реактор на почти предельную мощность, заставив его качать энергию в большое механическое тело. Скорее всего, люди Лотара снаружи услышали гул, потому что заметно напряглись. Если у кого-нибудь из них окажутся слабые нервы, это может быть чревато самыми неприятными последствиями – еще до того, как он успеет сделать все приготовления. Секундой спустя, прогревая нижние серво-моторы, Гримберт решительно выбросил эту мысль из головы. В окружении маркграфа де Салуццо просто не могло оказаться людей со слабыми нервами.

Лотар осклабился. Его тело тяжело ворочалось в снегу, напоминая чудовищно-огромный эмбрион нечеловеческой формы жизни.

- Советовал бы тебе даже не пытаться бежать, мой мальчик. Поверь, это не принесет тебе ничего доброго. Я думал, мы уже разобрались с этим.

- Нет, - произнес Гримберт в микрофон, - Мы еще не до конца разобрались. Знаешь, ты был прав, в этой истории и в самом деле многое запутано. У меня остался один вопрос.

Лотар насторожился. Руки палачей и губительные операции лишили его многих человеческих черт, но только не врожденного нюха. У него всегда было отличный нюх, изменивший ему всего раз в жизни. Он и сейчас что-то почуял, но что? Какой-то подвох в интонациях Гримберта? Усилившийся гул его доспеха?

- Какой вопрос, мой милый? – спросил он хрипло, внимательно разглядывая Гримберта уже без улыбки на лице.

- У моего доспеха паршивые сенсоры, они не разбирают цветов. Этот снег вокруг нас и в самом деле выглядит немного голубоватым?