Сергей Арьков - Петля [CИ]

- Ты как? - спросил Андрей, тронув ее за руку.

- Нормально, - ответила Оля. - Что с этой тварью?

- Вроде бы сдохла.

- А Бродяга?

- Сейчас посмотрю.

Тестер лежал на бетонном полу, и особых признаков жизни не подавал. Андрей опустился рядом с ним на колени, и с беспокойством посмотрел на серое, неподвижное лицо Бродяги.

- Эй? - позвал он, легонько тормоша тестера. - Эй, ты? Ты еще здесь?

Веки Бродяги медленно приоткрылись, и он, с явным трудом, сфокусировал взгляд на Андрее.

- Что с боссом? - тихо спросил он.

- Мертв. Нам уходить надо. Ты сможешь встать?

- Попробую, - ответил Бродяга. - Помоги мне.

Оля сама передвигалась с трудом, так что Андрей тащил Бродягу в одиночку. За тем оставался след из кровавых пятен, а сам тестер все больше бледнел, и с минуты на минуту мог потерять сознание. С учетом его ранения - потерять навсегда.

- Дверь... - прохрипел Бродяга.

- Да, да, дверь, - нетерпеливо проговорил Андрей, когда они остановились возле массивных ворот. - Открывай.

- Я....

Ноги Бродяги подломились, и он повалился на пол.

- Нет! Черт! Не вздумай скопытиться! - разозлился Андрей, тормоша бесчувственное тело. - Да очнись ты, зараза!

Оля, кривясь от боли, опустилась рядом с ними на колени.

- Он мертв? - спросила она усталым голосом.

- Не знаю, - пробормотал Андрей, пытаясь прощупать у тестера пульс. Отыскать его удалось не сразу. Бродяга все еще был жив, но в сознание приходить не торопился. Андрей похлопал его по щекам, потормошил немного, после чего грязно выругался и сел на пол, прислонившись спиной к створкам ворот. Как их открыть, он не знал. Бродяга не рассказал об этом заранее, и, вероятно, не расскажет уже никогда.

- Ты как? - спросил Андрей у Оли. - Сильно ранена?

- Не знаю, - ответила та, щупая левый бок и болезненно гримасничая. - Кости, вроде бы, целы. Что нам теперь делать?

Андрей покосился на Бродягу и прикрыл глаза. Делать было нечего. Они попытались, и у них не получилось. Нужно было уходить из этого места, пока монстр не возродился. Уходить обратно, в проклятый лабиринт, где им, похоже, суждено провести остаток жизни.

- Нужно возвращаться, - произнес он тихо. - Не стоит здесь задерживаться.

- А он? - Оля указала на Бродягу.

- Оставим здесь. Ему все равно крышка. Идем.

Андрей начал вставать, и в этот момент Бродяга ожил. Распахнул глаза, астматически захрипел, и вцепился рукой в Олину ногу.

- Эй? Ты живой? - закричал Андрей, нависнув над тестером. - Ты меня слышишь?

Тот какое-то время кашлял, затем его мутный взгляд прояснился, и он уставился на Андрея.

- Нужно выбираться, - произнес Бродяга удивительно спокойным голосом. - Помогите мне встать.

Вдвоем с Олей они подняли его на ноги. Стоять самостоятельно Бродяга не мог, приходилось фактически держать его на весу.

Андрей потащил тестера к воротам, которые, после убийства босса, гостеприимно распахнулись сами, открыв за собой длинный темный коридор, но Бродяга прохрипел:

- Нет. Это путь для игроков. Нам туда.

Стена, к которой они приблизились, ничем не выделялась и выглядела вполне монолитной. Но вот Бродяга прижал ладонь к ее поверхности, затем провел пальцами по невидимым линиям, будто чертя некий колдовской символ, который был доступен лишь его взору. Вслед за этим лязгнули запоры, послышалось гудение моторов. В только что монолитном бетоне очертился прямоугольник двери, и со скрежетом отъехал сначала внутрь, а затем в сторону. За ними простерся длинный и широкий коридор, непривычно чистый и ослепительно белоснежный.

Они прошли сквозь дверь, и та тут же закрылась за их спинами, отрезав путь в лабиринт.

- Там, впереди, лифт, - сказал Бродяга. - Быстрее. Я потерял много крови. Могу отключиться в любой момент.

После чего уронил голову на грудь и вновь обмяк, лишившись сознания.

К счастью, управление лифтом оказалось самым обычным, здесь не требовались никакие специальные знания. Все было даже слишком просто - когда двери гостеприимно распахнулись, Андрей обнаружил на внутренней панели всего две кнопки. Нижняя из них подсвечивалась синим. Он нажал пальцем на верхнюю кнопку, и двери лифта беззвучно закрылись. Кабина слегка завибрировала, но движения, как такового, не ощущалось.

Первым, что они увидели, когда двери лифта открылись, был свет. Солнечный свет. Оба с непривычки зажмурились, пораженные его яркостью. Нигде в лабиринте не было такого света, самое большее - полумрак, тусклое свечение едва живых лампочек. Затем, когда глаза их привыкли к свету, они разглядели большое помещение с огромными, едва ли не во всю стену, окнами. Здесь была мебель, самая обычная, ничем не отличимая от той, которую можно было наблюдать в двадцать первом веке.