Игорь Андреев - Трансформация

Десять километров по сельской местности одолел за два с половиной часа, и пришёл к выводу, что без транспорта в одиночку подобное путешествие неминуемо закончится гибелью — неожиданное столкновение среди леса или в чистом поле с двумя или тремя горошниками оставляет мало шансов на спасение. В городе можно, например, заскочить в подъезд и крупным тварям в тесных коридорах станет сложнее атаковать. Если на лестничной клетке привалить одного монстра, то появится лишняя секунда перезарядить арбалет, или выпустить в упор лишнюю пулю, а на открытой местности быстрые и ловкие твари просто сомнут за секунду.

Под конец идти пришлось по изрядно увлажнённой почве, под ногами хлюпало. Свежая трава как изумрудный ковёр. Этот цвет сохранится до первых пожухлых перьев, что появятся с ближайшей засухой. Трава и молодая листва указывали, что кластер загрузился весенний, здесь даже дышится легче — всё только начинает расти, выбирая из воздуха двуокись углерода, а гнилостных процессов, расходующих кислород, пока что минимальное количество. Здорово! Ещё прохладно, и комары не расплодились до своих обычных полчищ. Из паразитов в эту пору только клещи могут доставить неприятностей, заберётся такой под штанину вопьётся и сиди потом, выкручивай его.

Но это в обычном прежнем мире, здесь же опасен лишь один паразит и выживаемость после его атаки на организм не превышает десяти процентов. И ладно бы обычная смерть была результатом такой атаки, на деле части заражённых грозит жуткое посмертие в виде ужасного монстра, в которого перерождается человек, полностью утрачивая осознание себя прежнего. А основная масса заражённых, как, впрочем, и новоиспеченных иммунных, становится кормом для наиболее сильных, проворных и удачливых бывших людей. Обилие белковой пиши, успешное противостояние конкурентам и со временем из новообращённого монстра, на первых порах не отличимого от прежнего человека, может вырасти настоящее чудовище размером с микроавтобус и способное противостоять современной бронетехнике. Радует, что на подобных кластерах риск нарваться на развитого заражённого невелик — нет здесь корма для огромных плотоядных тварей. Однако, всё меняется если вблизи есть пастбище или какой-либо скотный двор. Стадо домашних животных лёгкая добыча и регулярно «проваливаясь» в мир Улья способно выкормить воистину кошмарных созданий. Но подобные места всегда можно определить по вытоптанной траве, коровьим "лепёшкам" или же по костям, обглоданным до белизны и растащенным по округе различными доходягами, только вступившими на путь превращения в Монстров.

За небольшим лугом — лес, вначале заболоченный, берёзы и ёлки, затем, с повышением местности, превращающийся в сосновый бор, который подступает к той самой окраине города где я потерял своих спутников, вернее будет сказать убежал, бросил их. Впрочем, рефлексии здесь совсем не уместны, случайные попутчики навязали свою линии поведения и, что называется, накликали. Идти в одиночестве тоже не лучший вариант, но личный опыт и множество услышанных здесь историй заставляют осторожничать с выбором товарищей. Боевая группа, экипированная и вооруженная под поставленную задачу, соответственно проинструктированная это да, — надёжно. Все иные варианты коллаборации чреваты сюрпризами: кто-то иначе видит маршрут и способ передвижения, кто-то одержим идеей спасения окружающих, у кого-то свербит в одном месте и банально хочется приключений.

Город встретил мертвой тишиной, даже птиц не слышно. Прошел месяц после разгрома. Все иммунные кому посчастливилось уцелеть, давно покинули это место, кости тех, кого растерзали монстры, разбросаны по улицам и дворам, размозжены и обглоданы дочиста. Обычным соседям человека, галкам, воронам и голубям, здесь уже давно нечего делать, город умер.

Расстояние до моего дома в два с половиной километра, ставшей уже привычной волчьей рысью, можно одолеть за пятнадцать минут, но прежде надо осмотреться. Башня шестнадцатиэтажного дома, возвышающегося над преимущественно девятиэтажной застройкой, прекрасно подходит для этой цели.

Панорама, обозреваемая с высоты — огромные бетонные коробки, освещенные полуденным солнцем, машины, застывшие на дорогах — выглядит вполне мирной, в том смысле, что нет здесь развалин от бомбежек, воронок от разрывов бомб и снарядов, нигде не видно копоти на стенах. Иногда летом, в воскресное солнечное утро город выглядит также безжизненно, но длится это какие-то секунды, а потом взрыкнёт заводимый двигатель, или в абсолютном безмолвии зацокают каблуки по асфальту. Теперь я стоял и за четверть часа не заметил, не услышал, ни движения, ни звука.