Юлия Гордон-Off - Докторица

После бурного препирательства с Николаем Евграфовичем забрала наставление по самолёту. Он его ни за что не желал отдавать, а я в ответ поинтересовалась, что он кроме картинок в нём собирается понять? Он попытался сказать, что картинок много и они интуитивно понятные, а дальше, дескать не Боги на горшках сидят! На что я сказала, что хочу перевести наставление полностью со всеми нюансами, чтобы не лепить самоделки на немецкую технику к такому не привычную. В общем удалось воззвать к дотошности моего техника, и попросила пока не будет внятного перевода, в потроха самолёта с шаловливыми лапками никого не пускать, тем более, что на нашей стоянке был почти аншлаг и не только появление моей сестрёнки этому способствовало, хотя Верочка пользовалась вниманием не намного меньше, чем необычный самолёт. Заинструктировала сестру и техников, и спокойно поехала в отдел.

Здесь меня ждал ворох бумаги, и это я не про перевод наставления, а про кучу документов, которые требуется оформить, чтобы Тотошка на законных основаниях стал частью нашего воздушного флота. Виртуозным финтом из трофейного немецкого, самолёт стал отечественным, благодаря информации от Панкратова. По документам вышло, что это наш ОКА-38 из опытной партии каунасского завода, который подло захватили и использовали злые вороги, а нам удалось вернуть чудом сохранившийся экземпляр из первой серии законному владельцу, то есть советский самолёт вернулся на Родину. Мне объяснили, что это упрощает процедуру постановки его на службу и оформление, в противном случае, есть вероятность, что по положению об использованию захваченных лётных образцов его пришлось бы отдать в НИИ ВВС для изучения и принятия решения о дальнейшей эксплуатации. Ну, если бы это был какой-нибудь новый истребитель или бомбардировщик, то я сама бы не возразила ни одним словом, а Шторьх, который уже даже почти начали выпускать у нас, едва ли несёт в себе хоть что-то новое, и будет он летать на посылках в НИИ, а нам зачем это нужно? Да и сама мысль, что мне придётся отдать Тотошку, была глубоко неприятна. Так, что обзавелась я советским самолётом из пробной партии лицензионного производства сборочного завода в Каунасе. В принципе, для меня Тотошка и так уже стал нашим. Но писать всё равно пришлось много.

Только после этой писанины я сумела поехать в штаб, в отдел переводчиков. И в отделе мне были совсем не рады, потому, что у них и так работы хватает. Но хорошее отношение к нашему отделу и лично Николаеву сыграли в мою пользу и мне от щедрот выделили молодого младшего лейтенанта, который с азартом бросился переводить наставление. Возникли сложности с множеством технических терминов, но по мере перевода, он уже нарабатывал свой небольшой воздушно-технический словарь, и к концу наставления перевод шёл уже практически с листа, и я едва успевала записывать. По совету переводчика, я не стала писать в отдельной тетради, а писала на листках, которые мы вклеивали между страниц немецкого наставления, что здорово облегчало работу с картинками и понимание текста. Правда наставление стало в два раза толще, но это меня совершенно не расстроило, тем более, что по мере перевода я узнавала о самолёте всё больше интересного и полезного. В числе прочего целая глава была посвящена управлению и полёту в самых разных режимах. И вообще немцы любопытные люди. Вот, чего стоит процедура запуска двигателя, при которой после подкачки топлива ручным насосом, нужно сделать не включая магнето шесть полуоборотов винта. Не пять, не десять, а ровно шесть или три полных оборота, и указано, что при меньшем количестве топливо не будет подано в камеру сгорания, а при большем может залить свечи. Представляете? Ведь был специальный какой-то Ганс или Гюнтер, который старательно высчитал эти шесть оборотов, и не исключаю, что для этого были ещё и топливные шланги выверены определённой до миллиметра длины и заданного сечения. Педанты жуткие...

Для себя открывала множество новых понятий и нюансов и всё отчётливее понимала, что Тотошка совсем не У-двасик, что самолёт гораздо более строгий в эксплуатации, но при этом со множеством удивительных достоинств и свойств. К примеру. Даже не верилось в написанное, что при скорости ветра тринадцать метров в секунду, это чуть больше сорока километров в час, самолёт может садиться без посадочной скорости, то есть зависая над одним местом, фактически парашютируя. Вообще, мизерные показатели пробега и разбега и посадочная скорость всего в пятьдесят километров в час впечатляли. Хоть и У-двасик не был скоростным метеором, но до такого ему было очень далеко. Ещё в процессе перевода выяснилось, что самолёт является доработанной подарочной версией модификации Ц-2 с двигателем Аргус- Ас-10-Ц5 мощностью двести семьдесят лошадиных сил и с увеличенными протектированными баками в центроплане по сто пятьдесят литров каждый. А при необходимости может устанавливаться дополнительный мягкий топливный бак.**