Юлия Гордон-Off - Докторица

И эти безумные допуски, когда деталь в отведённом для неё отверстии болтается как карандаш в пенале, вместо того, чтобы сидеть плотно, это тоже в угоду победившему пролетариату, а не от криворукости. Ведь без оглядки на качество работать гораздо проще и напрягаться не нужно, всё равно ведь уравниловка и счёт сделанного идёт по валу, а не по качеству. Думаете, все тупые и не понимали, что нужно оценивать не валовый брак, а только качественный продукт? И что уравниловка - недопустима? Но вы попробуйте в той ситуации о таком только заикнуться рабочим, и завод вообще встанет в тот же день. И можно сейчас удивляться и возмущаться строгим мерам, вроде запрета переходить на другие рабочие места или наказания за прогулы и опоздания. Но это такие мелочи, по сравнению с тем, что работающий на полную мощность завод выдаёт едва треть нормальной продукции, а две трети идут в брак, да и "нормальная" - это те самые допуски в плюс-минус два гектара. И как Сталину в таких условиях удалось удержаться у власти и всё-таки привести производство в какие-то приемлемые рамки, для меня загадка. К тому, что я рассказываю правду, сами почитайте отчёты в стенограммах заседаний ЦК, где гордо отчитываются о каких-то "разагитированных" заводах и фабриках. Но на дворе ведь тридцатые годы, а не семнадцатый, когда революционные агитаторы в полках и на заводах поднимали народные массы на революцию. Так и чего там такого было нужно "разагитировать", что об этом говорят как о достижениях? А вот как раз о том, что съездили и уговорили рабочих работать...

А первые советские ВУЗы, где вообще безостановочный митинг вместо учёбы, и вынесение на обсуждение персоны преподавателя и соответствие её высоким революционным требованиям за невинную шалость вроде двойки дураку. И это реальность, в которой вынуждены работать советские конструкторы. На этой технике вынуждены идти в бой наши войска. На этих самолётах летать красные военлёты, нырять подводники, дальше можно не продолжать. Конечно, теперь остались только цифры произведённого вала, а по дорогам в реальности умудряются ездить плюющиеся маслом и подтекающим бензином удивительные шедевры нашего автопрома. Но гениальность конструкции в таком запасе прочности и надёжности, что, не смотря и вопреки, едут и на коленке можно отремонтировать кувалдой и какой-то мамой...

Для меня тоже было дикостью это узнавать, ведь мой папа тоже на заводе работал, только завод военный и кораблестроительный, а потому режимный и в бывшей столице, где народ грамотнее и идейнее. А вот про количество брака в поставках комплектующих с других заводов папка сильно ругался... В общем, "Захар" выдюжил, а я пришла в себя, и мы тихонько тронулись дальше. Конечно, наша машина на дороге привлекала к себе очень много внимания, хоть мы на самолёт накинули маскировочную сеть, но хвост с пауком свастики всё равно ведь торчит и не спрячешь. Одного дурака, едва успели остановить, когда он решил показать свою удаль и едва не начал палить в Тотошку из своей винтовки, только сноровка автоматчика и Митрича позволили пресечь начало стрельбы. А этот недоумок возмущённо орал, что так он понимает доблесть бойца Красной армии. Стрелять во вражью технику, в том числе, и совершенно не понимает, в чём его обвиняют и лицо разбили, ведь понятно, что мы сами тащим для того, чтобы где-то мишень себе сделать из фашистского самолёта, а ему не дали...

Я этого всего не видела, потом рассказывали, у меня была задача доехать к нам на аэродром, не перевернуть Тотошку и постараться не очень убить шасси. В паре мест, где дорога оказалась убита смертельно пришлось придумывать маршруты объезда. В итоге добирались ещё целый день, хотя по обычной дороге ехать было в несколько раз проще, чем по лесу... Вообще, в моём понимании катить на шасси больше пяти десятков километров по нашим прифронтовым дорогам - это не то, что рекомендовано и учтено при конструировании немецким изготовителем, но шасси Тотошки эту экзекуцию выдержали. Потом Панкратов мне объяснил, что шасси самолёта рассчитаны на удар об землю при посадке и экстремальную раскрутку при взлётах, так, что наш перегон едва на четверть нагрузил их запас прочности, и, слава Богу. Единственная опасность такого перегона - это прокол шины, но к счастью мы этого сумели избежать, хотя на обочинах грузовики и легковушки занятые бортировкой колёс мне видеть приходилось не раз.

Когда в пыли и грязи нашего эпического перегона показалось знакомое КПП бомбардировочного полка я чуть не прослезилась, ей Богу. Всю дорогу на второй передаче, на которой, как оказалось вполне можно даже трогаться с места, ведь для "Захара" цыплячий вес Тотошки грузом можно не считать. С гоночной скоростью временами аж до пятнадцати километров в час мы допилили до места назначения. Сколько раз за время пути доливалась в радиатор вода, в мотор масло, а в бак бензин я перечислять не буду. Будем выше мелочей и отталкиваться от результата, а он в том, что мы из леса фиг его знает где, притащили самолёт на свой аэродром. Вырулить по аэродрому к месту нашей стоянки и скинуть хвост Тотошки, а потом откатить его на бывшую стоянку Барбоса было сущей мелочью и делом даже приятным, как важный завершающий нашу эпопею штрих мастера.