Юлия Гордон-Off - Докторица

Вот и пять следующих операций заключались в том, чтобы восстановить толщину щеки, восстановить внутреннюю поверхность кожей внутренней поверхности щеки, а не рубцовой ткани. Один раз потребовалось выводить стенозированный проток слюнной железы. В общем, возни много, а видимые результаты минимальные. Но я благодарна Маше, что она всё это безропотно вытерпела и помогала, как могла. Вообще, если бы я не упёрлась, то уже после четвёртой операции никто бы другой ничего ей делать больше не стал. Да и формально задача выполнена и перевыполнена, это я со своим перфекционизмом упираюсь, понимаю её, как девушка девушку. В отечественной хирургии тон задают господа - военные хирурги, то есть главное и единственное - это сохранить жизнь! А качество жизни или, упаси Боже, косметичность - это почти унизительно для высокого полёта военной хирургической души. Вот хоть расстреляйте, не понимаю, почему нужно шить жуткими стежками после удаления у четырнадцатилетней девчонки аппендикса? Ну, потратить лишние пять минут и наложить аккуратные сопоставляющие швы, чтобы девочка каждый раз не вздрагивала глядя на свой животик с гигантским рубцом - "фиолетовой сороконожкой" из рук великого военно-полевого хирурга. И позиция эта не просто есть, её ещё и агрессивно защищают. Я как-то стала аккуратно шить, на что ассистировавший мне ординатор кафедры вырвал у меня иглодержатель и зашил во всю шить своей души. Так ведь потом ещё на меня наорал и плевался, что из меня никогда хирурга не получится с такими ВЫШИВАНИЯМИ... Но я то вижу, что все девочки - сёстры и женщины - врачи на моей стороне, только молчат, чтобы не разжигать скандал. Это такая форма самоутверждения мужчин - хирургов? Не понимаю! И шью аккуратно, тем более, что теперь я уже имею достаточную "самость" и просто так на меня голос повысить сложно уже...

Извините, отвлеклась немного. Вообще, уже после четвёртой операции Маша сияла от радости, ведь теперь уже не нужно жуткий рубец на лице прятать и прикрывать. А после того, как сняла аппарат и после первой операции, ей сделали первое пробное протезирование зубов, вы бы видели и слышали, как Маша рассказывала, какое это счастье самой хлеб жевать, а не просасывать сквозь губы размоченный в жижу мякиш, чтобы не жевать его, ведь этого может крепёж частей челюсти не выдержать. Нет, к сожалению, я не волшебница и восстановить полностью лицо не могу при всём желании, сделай я хоть тысячу операций. Я говорю про полноценную мимику. К счастью, основа мимики сосредоточена у нас в средней части лица, а эта зона у Машеньки не пострадала. Но вот улыбнуться полной улыбкой как раньше у неё уже не получится, потому, что подвижность восстановленной части лица ограничена и улыбка получится кособокой гримасой. Впрочем, Маша уже давно приноровилась к такому, да и поводов особенно улыбаться у неё последнее время было не очень много. Зато она научилась улыбаться глазами, они у неё и раньше были искрящимися, словно свет из них сиял, а теперь, когда ей восстановили лицо, глаза снова засияли. Вообще, когда смотрю на Машу, в голову всё время вместо слова "глаза" просится слово "ОЧИ". Ну, не глаза у неё, глаза - это всё, что угодно, от "зенок", до "гляделок". А вот такое чудо на лице - это "очи", про которые поэты вирши слагают.

По крайней мере, уже после четвёртой операции Машино лицо стало выглядеть вполне приемлемо, конечно я видела, все дефекты и недостатки, но она была просто счастлива. Через пару месяцев, когда из швов уйдёт багровость и они станут гладкими, будет ещё лучше. Только женщина может понять, что это такое, после нескольких лет обезображивающего уродства иметь лицо.

Как водится, слухами Земля полнится, да я и не против. И ко мне на отделение едут фротновики, а уже через год после приезда сюда Андрей Павлович мне отдал своё отделение, которым я стала заведовать, и его нам расширили почти в два раза. Смешно, но я на отделении самая молодая из врачей и единственная женщина, и после ухода, вернее перехода одного и прихода на его место другого у нас сложился круг друзей и единомышленников. Они сами уже самостоятельно накладывают аппараты, мне не нужно ругаться из-за того, что накладываю косметические красивые швы. Теперь я читаю лекции в местном мединституте на курсе госпитальной хирургии по костно- пластической хирургии (такое название я для своей методики выцарапала и очень горжусь), к нам приходят интерны на полный курс. А что касается слухов, на наше отделение едут обожжённые, переводятся со сложными переломами, вообще, у нас очень мало простых случаев и лёгких больных. Вообще, со многими искалеченными фронтовиками очень сложно. Многие из-за увечий стали искать утешение в стакане, да и в обиды свои многие нырнули с головой. Понять их можно, обидно молодым мужикам, что их война переломала. Сильные остаются людьми, а вот слабаки начинают показывать своё гнилое нутро и верещать по любому поводу, доказывая себе в первую очередь, что им все должны. Я никогда не афиширую, что была на фронте, да и награды свои надевала кажется только один раз, когда меня орденами награждали, просто положено на награждение в парадной форме и при всех наградах. Когда после награждения орденом Боевого Красного Знамени я домой вернулась, у Ираиды почти шок случился, она знала, что я летала и воевала, но даже не подозревала, что у меня столько наград, а два ордена и четыре медали - это серьёзно, кто понимает. Вот и в больнице никто не знает, тем более, что внешность у меня субтильная и выгляжу моложе своего возраста. Как народ давно заметил: маленькая собачка, до старости - щенок...