Шимун Врочек: Метро 2035: Питер [cпециальное издание] [litres]

Сегодня дозор облажался. «Сазон, битый волчара, ты-то как умудрился?» Расслабились. Феномен Бо – на жаргоне диггеров. Когда косяк допускает тот, от кого этого никак не ожидаешь.

«Василеостровская» никогда не относилась к красивым станциям, как, например, «Площадь Восстания», где высокий свод, тяжелые бронзовые светильники, колонны с лепниной и роскошная, «сталинская» отделка зала. «Васька», как называли станцию фамильярные соседи с «Адмиралтейской», была аскетичной и суровой, готовой выдержать голод, холод, атаку тварей и спермотоксикоз защитников. Чисто питерская станция-крепость.

Иван поднялся на платформу через единственную открытую дверь. Еще на подходе к станции он услышал гул. Это работали фильтры, нагнетавшие воздух с поверхности. «Василеостровская» давно утратила центральное освещение, но системы фильтрации воздуха и откачки грунтовых вод здесь еще работали. Стоило это будь здоров. «Мазуты» с «Техноложки» дорого берут.

А куда деваться?

Зато туннели сухие. И есть чем дышать.

Неяркий свет дежурных лампочек заставил Ивана зажмуриться. Теперь, куда ни посмотри, скакали цветные пятна.

На станции была ночь. Основные светильники, которые питались от дизель-генератора, в это время выключались. Работали лампочки дежурного освещения, запитаные от аккумуляторов, – китайские елочные гирлянды, протянутые над дверными проемами. Ночью станция становилась уютнее. Хорошее время.

Кашель, храп взрослых, сонное дыхание малышни – и красные, синие, желтые мелкие лампочки.

Иван прошел по проходу между палатками. Это была центральная улица «Василеостровской», ее Невский проспект, существовавший только ночью. Днем палатки сворачивали, чтобы освободить место для работы. В южном торце станции, за железной решеткой, возвышались ряды клеток – мясная ферма. Оттуда шел резкий звериный запах.

Иван шел мимо вылинявших, залатанных палаток, слышал дыхание, кашель, хрипы; кто-то бормотал во сне, шумно поворачиваясь на бок. Старая добрая «Василеостровская».

Завтра освободят платформу и поставят столы. Завтра станция будет гулять. И осталось до этого – Иван посмотрел на станционные часы, висевшие над выходом к эскалаторам… Желтые цифры переключились на четыре двадцать три. Всего три часа.

Долго он провозился. Иван шагал, и ему мерещилось, что он проваливается вглубь серого гранитного пола. «Спать хочу».

Но для начала следует сдать снаряжение и умыться.

– Где ты был? – Катя, заведующая снабжением и медчастью «Василеостровской», сузила глаза.

– Хороший вопрос. А что, не видно? – Иван расстегнул «алладин». Костюм химической и радиационной защиты Л-1 штука ценная, дорогая.

– Еще бы не видеть. Весь перепачкался, хуже гнильщика.

Иван бросил «алладин» в металлический бак для санобработки. Стянул и туда же положил изгвазданные резиновые сапоги. Теперь портянки. Иван отшатнулся. Измученные ноги на воздухе блаженно ныли, словно не могли надышаться. Иван бросил портянки в бак и закрыл крышкой. Все.

– Где тебя носило? – спросила Катя. Невыспавшаяся и раздраженная, она была еще красивее. Иван мысленно поежился. Бешено красивой Катя становилась, когда злилась.

– А ты как думаешь?

Теперь сдать снаряжение под роспись. Часть вещей – личное имущество Ивана, остальное – собственность общины. Он начал стягивать тонкий свитер через голову, охнул. Скривился, застыл от боли. Похоже, все-таки ребра. Катя бросилась на помощь, помогла снять свитер. Женщины, подумал Иван. Вы так предсказуемы…

«Все бы вам котят спасать. Или тигров».

– Ты с кем подрался? – Катя ткнула пальцем ему в грудь, прямо в кровоподтек. «Блин». Иван зашипел сквозь зубы.

– Что, болит? – спросила Катя с плохо скрытым садизмом в голосе.

– Нет.

– А так?

От следующего тычка Иван согнулся, воздух застрял где-то меж лопаток. Он помотал головой.

– Ага, – сказала Катя. – Будем лечить. – Она принесла таз с водой и чистую марлю.

Иван выпрямился, открыл рот. Катя уперла руки в бока:

– Если ты сейчас скажешь это свое идиотское «бато-ончики», я тебе по башке двину… вот этим тазиком, понял?!

Когда с обработкой ран и ссадин было покончено, Катя унесла таз. Потом принесла Ивану воды. Он единым махом осушил стакан, сразу еще один – стало лучше. Пока Иван умывался, Катя достала из мешка чистую смену одежды. Положила на койку, выпрямилась, спросила небрежно:

– Значит, завтра?

– Ты красивая, – сказал Иван, одеваясь. Катя посмотрела на него. – И очень умная. И у нас действительно могло что-то получиться.