РосПер - Оцифровка миров

— Да, и главное, что мы понятия не имеем, где они могут появиться.

— Город?

— Не знаю, возможно…

— Мальчики, — перебила их мама. — Вы меня пугаете. Как-то слишком быстро вы это все приняли и начали строить планы. Может, у нас просто массовая галлюцинация?

— Ленусь, не бывает одинаковых массовых галлюцинаций, каждый видит свое. А еще, несмотря на то, что нас к такому не готовили, но у нас боевая часть, а значит, мы обязаны адаптироваться максимально быстро к изменившимся условиям. Если ошибемся — ничего страшного, но если мы не среагируем вовремя и будем сидеть на попе ровно в ожидании, пока все само разрешится или придет команда сверху, могут погибнуть люди.

— Так, связи нет, — достал папа телефон. — Клим, заводи машину и на полной скорости в часть! Надеюсь, Серега уже объявил тревогу.

— Есть проблема, — скривился дядя Клим, когда завел машину и развернулся на дороге. — Я не могу разогнаться больше тридцати километров.

— Не понял!

— Вылезла оповещалка, что у меня нет навыков вождения. А значит, ограничен на данном транспорте тридцатью километрами в час. И меня реально как-то ограничивают: педаль в пол, переключился уже на четвертую, но все равно на спидометре строго тридцатка.

— Черт, похоже, в ближайшем будущем нам придется несладко, — процедил отец сквозь сжатые зубы.

А я сидел и не понимал, чего они так все волнуются. Даже если мы действительно оказались в игре, это же так весело! Мне вон даже почти не страшно, а не вылезаю из-под маминой руки только из-за того, что к маме так приятно прижиматься.

Только я мысленно сформировал кучу всяких вопросов, в которых сам разобраться не мог, а то папа всегда ругался, что я мямлю и запинаюсь, когда что-то спрашиваю, и уже открыл было рот, чтобы вывалить на папу с мамой все, что меня волнует, как что-то со страшной силой ударило в бок машины. Я от страха заорал как девчонка, схватившись за маму в поисках укрытия и защиты, пока машину кидало во все стороны.

Дядя Клим едва смог выровнять машину, но мы практически сразу остановились, похоже, в каких-то кустах. Он вместе с моим отцом практически синхронно выскочил из машины, и если дядя Клим бросился к багажнику, то отец выхватил свой пистолет и начал куда-то стрелять с одной руки, второй рукой он быстро открыл дверь с моей стороны.

— Из машины, бегом!

— Папа, что… — Но мне не дали договорить.

Мама, прижав меня к себе с одной стороны и проснувшуюся из-за болтанки Катьку с другой, буквально одним движением выскочила через дверь, и мы бы точно все втроем упали, если бы отец не успел поддержать маму. Откуда-то со стороны багажника раздались выстрелы чего-то более серьезного. Похоже, дядя Клим добрался до своего карабина — переделки из автомата Калашникова. А отец, убедившись, что с нами все в порядке, прекратил стрелять и рывком добрался до багажника. Там он, схватив чехол со своей винтовкой, одним движением расстегнул молнию, а второй рукой выдернул винтовку из чехла.

Винтовка у папы серьезная, с оптикой, сошками и длиннющим стволом. Он как-то рассказывал, что за модель и ее характеристики, но я не запомнил. Помню только, что калибр у нее триста восемь и зовет он ее Совой. Вроде как модель созвучна по названию. Легким движением отец заскочил на крышу машины, сразу же распластавшись на животе и одним движением откинув сошки, уместил винтовку перед собой. Дальше я ничего не видел, потому как мама быстро запихала меня и Катьку под машину.

— Что бы ни случилось, оставайтесь тут и не шумите!

После этих слов и она скрылась в направлении багажника. Через пару секунд к звуку выстрелов дяди Клима и папы присоединился чуть более тихий звук маминого карабина. Они что-то кричали друг другу, звук выстрелов постоянно менял свое местоположение. Но я в этом хаосе ничего не мог разобрать. Только обнял Катю и прижал к себе, пытаясь ее успокоить, а то она от страха уже начала плакать.

Мне самому было до жути страшно. Так что аж коленки тряслись, а сердце пыталось вырваться из груди и убежать. Но Катя, какой бы вредной она ни была, — моя сестра, и я сейчас единственный мужчина, который может ее защитить и успокоить. А значит, плакать мне нельзя, хоть и очень сильно хочется. Казалось, что стрельба велась целую вечность, но вот она прекратилась, и спустя какое-то время перед моими глазами показались ботинки отца.

— Все, можно вылезть, — устало произнес папа, заглядывая под машину. Но, несмотря на то, что у него текла кровь из разбитой брови, он успокаивающе улыбался. — Как вы тут? Все в порядке?