Шимун Врочек - Питер. Битва близнецов [litres]

– Мне жаль. Ваша дочь погибла… – сказал он, но его тут же перебили:

– Мика мне не внучка!

Убер помедлил, почесал затылок. В некоторых вопросах нельзя быть слишком осторожным. Вернее, любой осторожности будет мало.

– Я думал… – начал он. – Мне жаль, – снова сказал он.

Нэнни переложила платье с одной руки на другую. Потом бросила его на койку. Для Мики великовато, подумал Убер. А для Нэнни – слишком длинное. Тогда чье оно? Убер помедлил. «Ты знаешь ответ».

– Мы… я… – заговорила Нэнни, осеклась.

Она замолчала, затем подняла голову и посмотрела на Убера в упор.

– Это ее платье. Я его сшила.

Убер переступил с ноги на ногу. Он хотел что-то сказать, но вдруг обнаружил, что его обычное остроумие куда-то делось.

Ее платье. Платье Марты. Мамы Мики.

– Больше она никуда его не наденет, – сказала Нэнни.

– Ч-черт, – сказал Убер. Вскинулся, сдержался, снова сел. Невыносимо.

Нэнни замолчала. Затем повернулась к Уберу, ткнула острым пальцем в грудь.

– Послушайте, как вас зовут? – начала она резким, высоким голосом. – Убер? Какое-то нечеловеческое имя.

– Над-человеческое, – сказал Убер. Он не хотел шутить, не время. Но вот проклятая привычка острить в любой момент…

– Так вот, Эдуард, – сказала Нэнни.

Убер хмыкнул. Открыл рот, чтобы поправить ее, но посмотрел на Нэнни и – передумал.

Нэнни вспыхнула:

– И нечего тут хмыкать! Расхмыкался он тут… Я правду говорю!

Убер помолчал.

– Я весь внимание, Фарида Дани… простите, Наталья Васильевна, – сказал он серьезно. – Весь внимание. Поверьте.

Нэнни заговорила – сначала с подозрением, что над ней издеваются, затем все больше распаляясь:

– Так слушай, лысый! Ее мать – мы с ней едва знакомы. Мы с ней едва знакомы, – повторила она, покачала головой. – Она попросила меня посидеть с девочкой, с Микой. Сказала: не успеете вы, теть Наташа, оглянуться, как я уже вернусь. Одна нога здесь, другая… – Нэнни оборвала себя, затем сказала очень серьезно: – И вот теперь я оглядываюсь уже тысячу раз, я потеряла число раз, когда оглядывалась – а ее все нет.

Нэнни замолчала. «Какое невыносимое молчание», – подумал Убер. Словно в мире не хватает воздуха.

– Почему? – спросил Убер.

Нэнни словно забыла о его существовании, начала собирать игрушки, складывать вещи, забормотала:

– Терпеть не могу эту девчонку! Никакого терпения нет на эту девчонку! Что за несчастье эта девчонка! – Она вдруг резко повернулась к Уберу. Лицо исказилось. – Бедная моя. Бедная моя. Бедная.

– Она должна была уехать на «Звенигородскую». И оттуда уже вызвать нас с Микой. Любовник Марточки бы нас привез.

– Ее собирались отдать дракону, – сказал Убер неловко. – Так мне сказали.

Нэнни отрицательно покачала головой. Нет. Все не так.

– Она должна была добраться до станции… и сообщить нам, когда устроится. А мужчина Марты бы потом привез к ней девочку. И меня. Я тоже хотела уехать. Я не верила, что все получится. А она была полна надежд. Дурочка. Дурочка. Прекрасная дурочка.

Убер помедлил.

– Кто он? – спросил хрипло.

– Как кто? – удивилась Нэнни. – Он же с тобой таскается все время. Как драный хвостик.

Убер замер, словно ему пробили под дых.

– Чего?!

– А ты и не знал, – сказала Нэнни с удивлением. – Любовник Марты – это вот этот остолоп Юрочка Лейкин, Дуралейкин. Видимо, не такой ты умный, лысый, как себе кажешься.

– Блять, – сказал Убер. Ему вдруг невероятно сильно захотелось выпить.

«У меня есть свой дракон».

– Вот поэтому я не хотела говорить… – Она понизила голос. – …при Мике.

Скинхед помедлил.

– Понимаю.

– Я думала, она там жива и счастлива, – сказала Нэнни. Она стояла, маленькая и потерянная. – И просто долго не приезжает.

Черт. Убер неловко поднялся. Постоял, согнувшись, тканевый потолок палатки выгнулся под его спиной и головой.

Затем шагнул вперед и обнял Нэнни. Крепко, до боли.

– Мне жаль, – сказал Убер. Нэнни дернулась… затихла.

– Она будет самая красивая в этом платье, – сказал Убер. – Правда. Вы выбрали самое красивое платье. Для самой красивой невесты на свете.

И тут Нэнни дрогнула и заплакала.

– Твоя мама умерла, бобренок. Теперь я точно знаю.

Мика помолчала. Лицо ее осунулось. «Почему, черт побери, я ничего не могу изменить?!» – подумал он. Убер дернул щекой.

– Мика, я…

– Ты выполнил задание, – сказала Мика. Убер вздрогнул.

Мика протянула руку.

– Вот. Обещай, что не потеряешь. – Она разжала пальцы.