Федор Вахненко - Последний рубеж

Что-то с невероятной силой толкает Седого в спину. Земля уходит из-под ног, и он едва успевает выставить перед собой руки. Голову заполняет звенящий шум, глушащий все прочие звуки. Охотник за артефактами поднимается на ноги и пытается бежать дальше, но ноги предательски подламываются и он падает в траву. Седой видит, как пробегает мимо рядовой Ершов. Видит, как он дает пару очередей вслепую – и со всех ног мчится к зданию. Видит, как пули пронзают его кряжистое тело и как в ту же секунду что-то показывается из окна на первом этаже. А не дуло «калаша» ли это?

Бродяга Зоны неуклюже переворачивается на левый бок и выпутывается из лямок громоздкого ранца. Глаза Седого улавливают движение между деревьев поблизости и цепляются за промелькнувшую в обители кукловода тень. Противник! Скиталец бросается за скинутый рюкзак, как за каменную стену, и использует его в качестве упора для своего АКМ.

«Двадцать два! Восемь! Двадцать два! Пять!»

Одна из мельтешащих впереди фигур запинается и падает, словно выкорчеванное дерево. Кожевников скатывается с брошенной поклажи и тянет руку к мешочку на поясе. Маркеры вываливаются из скользких пальцев, и сталкер одну за другой теряет драгоценные секунды.

– А, нахрен! – Седой бросает бесплодные попытки вытащить гильзу и переворачивается на живот, устраиваясь в считаных сантиметрах от рюкзака.

«Двадцать два! Двадцать два! Пусто!»

Уйдя за поклажу, скиталец дрожащими, словно от озноба, руками перезаряжает автомат. Его взгляд падает на подстреленного союзника, лежащего почти у входа в здание. Успеет ли он добраться до хрущевки прежде, чем пуля угодит в неприкрытую бронежилетом часть его тела? Должен успеть. Иначе – никак.

И бродяга, снова оказавшись на животе, ползет к жилому дому.

«Раз, – мысленно считает он. – Два. Три».

На счет «пять» охотник за артефактами переворачивается на спину. «Двадцать два!» – и снова вперед.

«Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Двадцать два! Раз…»

Вход уже совсем близко. Теперь Седой ясно видит высунувшиеся из окон на первом этаже автоматы. Видит три вороненых дула, которые поддерживают его огнем. Дула, благодаря которым он все еще жив.

– Седо-ой! – кричит задетый пулей Ершов, увидев проползающего мимо сталкера. Из-под расстегнутой разгрузки на уровне живота торчат три пустых шприца. Камуфляж вокруг них плывет багровыми разводами. – Помоги!

Но Кожевников не обращает на него внимания. Оставив коренастого рубежника позади, скиталец дает в сторону противника еще одну очередь и скрывается в здании.

– Седой! – из последних сил кричит ему вслед раненый. – Седой, сука! Я… Я ж тя спас! Я прикинулся дохлым и пристрелил этого урода в лесу! Одного вольный снял, а второго я! Я! Я не дал тебе сдохнуть, слышишь?! Седой! Седой, сука, вернись! Вернись! – Голос Ерша срывается на хрип и начинает слабеть. – Вернись. Седой, вернись… Седой… Седой, урод ты… конченый…

Но скиталец Зоны его уже не слышит. Скрываясь за прочной, надежной стеной жилого дома, он осматривается и подмечает, что все вокруг уже не кажется ему таким темным и таким опасным, как тогда, в логове кукловода. В ПНВ больше нет нужды – теперь сталкер может полагаться на свои глаза. Мельком взглянув на компас, бродяга проносится мимо лестницы на второй этаж и пулей влетает в ближайшую квартиру. Тамбур, узкий коридор – все это стремительно проносится перед его глазами. Настолько стремительно, что скиталец даже не успевает заметить, как само пространство прямо перед ним начинает искажаться и пульсировать, словно качающее кровь сердце. Внезапно налетевший ветер хлещет по глазам. Подвернутая стопа отзывается болевым спазмом, и попавший в «центрифугу» сталкер грузно падает на пол, поднимая серое облачко пыли.

– Твою ж мать… – шипит Седой, инстинктивно хватаясь за задетую аномалией ногу. Глаза обводят стены вокруг – и из скитальца вырывается настоящая волна мата, постепенно складывающаяся в закрученные трехэтажные выражения. Кожевников быстро понимает: он загнал себя в ловушку. Позади него, отрезая путь наверх, улеглась аномалия, проскочить мимо которой – та еще задача. Впереди, метрах то ли в трех, то ли в пяти, – разворованная мародерами комната. Слева, буквально в четырех шагах, – еще одна, прикрытая усыпанной пятнами грязи дверью, на которой красуется вырезанное ножом «Здесь был Алко-Химик!». Это помещение скиталец и посещает первым. Прихрамывая, он заходит внутрь и тут же берет на прицел единственное окно в зоне видимости.