Константин Кривчиков - Контракт на смерть

Да и чего в данном случае возражать? Принять и оформить нового «кролика» – никаких проблем. Молодая женщина – еще лучше. Правда, Дитц не уточнил, как скоро поступит «пациент», профессор же не догадался спросить. В результате ожидание растянулось, а беспокоить Дитца Шмутко не решился. Еще воспримет подобное обращение, как нахальство.

Впрочем, профессор не скучал, потому что работы хватало выше крыши. Ведь ожидался визит очень важной комиссии, от которой зависела судьба дальнейших исследований. Да и судьба самого профессора в какой-то мере. Поэтому он готовил отчет, не напрягаясь по поводу обещанной «пациентки».

Разве что посматривал изредка на часы – время все же позднее, а бутерброд нормального ужина не заменит. И с облегчением воспринял громкий стук в дверь – так обычно стучал его ассистент Гавел.

– Входи! – крикнул Шмутко.

Дверь отворилась и через порог действительно переступили Гавел. За руку он поддерживал молодую, симпатичную женщину в мини-юбке.

«Блондинка, – машинально отметил профессор. – И в самом соку. Хм… Спасибо Маркусу, „кролик“, что надо. Пожалуй, уже из-за этого стоило задержаться допоздна».

– Что с ней? – спросил он ассистента. – Кажется, она не в себе. «Болтушка»?

– Она самая. Вколол пару кубиков по приказу Дитца, чтобы развязала язык.

– Давно?

– Около часа назад.

Шмутко оценивающе посмотрел на Зину.

– Ну, тогда она еще не скоро оклемается. Посади ее… вон туда.

Гавел подвел девушку к дивану и небрежно усадил, толкнув в плечо. Зина безропотно плюхнулась на кожаное сидение, завалившись на спинку дивана, словно мягкая кукла. Раздвинутые колени задрались, обнажив тугие бедра вплоть до желтых трусиков. Шмутко инстинктивно, как кот, узревший перед собой сметану, облизнул губы и причмокнул.

– Что же, Гавел, пожалуй, ты можешь идти отдыхать. Дальше я сам справлюсь.

– Вам точно не потребуется помощь? Дитц сказал, что ее необходимо поместить в охраняемый блок.

– Я в курсе. Проведу первичный осмотр, а в бокс ее доставят санитары. Ступай, ты и так весь день на ногах. Можешь, кстати, завтра подъехать к одиннадцати – с утра экспериментов не будет.

– Как скажете, профессор. До завтра.

Шмутко кивнул. Подождав, пока помощник выйдет из кабинета, приблизился к девушке и некоторое время молча рассматривал ее. Затем пробормотал:

– Очень даже ничего. Есть за что подержаться.

Он наклонился над Зиной, провел ладонью по ее щеке и промурлыкал:

– Ну что, цыпочка, соскучилась по папочке? Сейчас я тобой займусь. Будь послушной девочкой и получишь конфетку.

Девушка вяло качнула головой, шевельнула губами, как будто пытаясь что-то произнести, но так ничего и не сказала. Лишь вздохнула глубоко. Глаза профессора блеснули. Он положил кисть руки на левую грудь Зины, выпирающую из тонкой блузки, и слегка помял, словно проверяя грудь на упругость. Засопев, громко причмокнул, что выражало высокую степень возбуждения.

А дальше случилось событие, явно не входившее в планы похотливого ученого. Зина внезапно нагнула голову и вцепилась зубами в кисть профессора. Тот вскрикнул от боли и машинально ударил девушку кулаком свободной руки в висок.

Удар оказался сильным. Зина разжала зубы и, теряя сознание, завалилась на диван.

– Черт! – воскликнул Шмутко, тряся окровавленной ладонью. – Черт! Черт! Черт! Чертова стерва! Бешенная, что ли? – Он глубоко вздохнул и, хищно раздувая ноздри, процедил: – Ну, теперь держись, шалава! Теперь я тебя разделаю, как бог черепаху. Сейчас, сейчас…

Бормоча под нос, Шмутко подошел к белому медицинскому шкафу со стеклянными дверцами, открыл их, и достал из коробки ампулу. С другой полки взял одноразовый шприц. Сняв с ампулы пробочку, выкачал содержимое ампулы шприцом. И вернулся к дивану.

– Сейчас, сейчас…

Зина продолжала лежать на боку, не шевелясь, с безвольно поникшей головой. Профессор рывком перевернул ее на живот, задрал короткий подол юбки, приспустил трусики и, не церемонясь, резким движением воткнул иголку шприца в ягодицу. Садистки причмокивая, медленно ввел препарат, вытащил иголку и, шлепнув ладонью по ягодице, злорадно объявил:

– Теперь ты у меня даже не дернешься. Не хотела добром, получай силком. Тоже мне, целка, еще ломаться надумала…

Он не довел до конца свой многообещающий монолог. На столе требовательно и тревожно загудел красный телефон. Чертыхнувшись, профессор торопливо подошел к столу и, подняв трубку, произнес: