Дмитрий Панасенко - Ллойс [СИ]

— Да прекрати ты скакать, как блоха, — проворчал снайпер, разражено дернув плечом и поспешно отпустив бережно придерживаемый висящий на груди револьвер-карабин, широко расставил руки в попытке удержать равновесие на трясущейся и раскачивающейся у него под ногами, лишенной даже намека на перила, переправе. — У меня уже голова от тебя кружится!

— Это не от меня, это от голода, — со знанием дела проворчала наемница и, разбежавшись, совершила очередной огромный прыжок, закончившийся на чем-то вроде плавучей площади — здоровенном, метров тридцать в поперечнике понтоне.

— Голодная? У меня нет голод. Есть крыска! Свежая крыска!! Шесть монет — одна крыска!! Пальцекус — тогда три!! — Сидящая на краю плота свесившая в воду кривые, тощие ножки фигура, вскочив с быстротой молнии, метнулась к девушке. — Смотри, красавица, — какое мяско свежее! — Мерзкого вида, перекошенный на правую сторону, горбатый карлик потряс перед носом наемницы «товаром» — парой связок нанизанных на ржавую проволоку, поддетых за нижнюю челюсть крысиных тушек. По соседству с крысами вяло перебирали лапами, изредка вздымая помятые крылья и пощелкивая жвалами, здоровенные, почти в две ладони, проткнутые проволокой за середину твари — какая-то невероятная смесь таракана и клопа. — Такая красавица, — с невероятной скоростью скакнув за спину Ллойс, карлик причмокнул порванными, покрытыми струпьями губами и снова встряхнул проволочное кольцо. — Красавица, скидка давай! Пять монет одна крыска! Свежая! Вот эта! — Ткнул горбун заскорузлым, болезненно искривленным, лишенным даже намека на ноготь пальцем в самую крупную тушку; животное слабо дернуло лапками. — Вот!! Свежее!! Утреннее!! Я не вру!! — Обрадовался уродец. — Или пальцекус хочешь? Вкусный пальцекус. Язык съешь, какой вкусный.

— Патроны берешь? — С интересом разглядывая крыс, наемница сделала глубокую затяжку и, бросив окурок в воду, развернулась к остальным. — А вы будете?

— Я пока не голоден, — моментально отозвался, Пью.

— Мне, ыть, две, если можно, — смущенно покраснел торговец. — А клопов водяных не советую. Их на огне долго жарить надо, а перед этим в уксусе вымачивать. Иначе воняют.

— Толстый сам воняет! Мой пальцекус свежий! — Не на шутку обиделся карлик.

Судорожно сжимающий направленный на уродца автомат, побледневший как полотно, Райк пробурчал что-то невнятное, выдохнул через сжатые зубы и, с явным усилием опустив оружие, демонстративно отвернулся.

— Патроны? — Повторила Элеум, щелкнув пальцами перед носом недомерка.

Слишком маленькое по сравнению с непропорционально раздутой головой лицо мутанта сморщилось, изобразив напряженную работу мысли. Нависающий над глазами похожий на залежалый кабачок лоб пробороздили морщины.

— Три таких за крыску! — Наконец, кивнул горбун, тыча пальцем в висящий на бедре девушки самопальный револьвер.

— Один, — покачала головой наемница. — Там пули латунные.

— Два, — выставив два торчащих из основания семипалой руки отростка, явно хвастаясь своим товаром, уродец, не прекращая улыбаться в очередной раз встряхнул перед лицом наемницы проволочным кольцом. — Жирное мясо! Вкусное Мясо! Свежее мясо, сладкое.

— Уговорил, языкастый. Вот этих двух, — указав на самых крупных крыс, наемница вытащила из патронташа четыре матово блеснувших на солнце патрона и бросила их ловко подхватившему боеприпасы в воздухе горбуну.

— Вкусно!! — Хрустнув выдираемыми челюстями, уродец отработанным жестом сорвал со связки крыс и протянул их девушке.

Подхватив слабо дергающиеся, брызжущие кровью тушки Ллойс поднеся их к лицу, глубоко втянула ноздрями воздух и, удовлетворенно кивнув, сорвала с пояса фляжку. Ловко откинув в сторону колпачок, наемница, зажав крысиный череп между пальцами, поднесла агонизирующее животное к широкому горлышку. Раздался хруст, во флягу брызнула струйка крови. Повторив то же самое со второй крысой, Элеум перебросила «опустевшие тары» толстяку.

— Как удачно, а я наоборот кровь не люблю, — довольно оскалившись, Ыть широко раскрыл рот и, запихнув в него угощенье, с треском и хрустом заработал челюстями. Такие мелочи, как кости и шерсть, толстяка, видимо, совершенно не смущали. На доски с еле слышным, мокрым стуком упал одинокий, откушенный могучими зубами хвост.

Искоса наблюдающий за происходящим, скриптор с каменным выражением лица подошел к краю понтона и, резко согнувшись в поясе, издал характерный звук.