Дмитрий Панасенко - Ллойс [СИ]

— Я же сказала, сладенький, обыкновенные глупости. Просто, я подумала, что нам делать в Хабе. — Вытащив из кармана разгрузки сложенный вчетверо лист, Элеум протянула его подростку. — У Весла в фургоне нашла, — пояснила она. — Всё времени отдать не было. Повезло нам, что у него на лица память хреновая… была.

— Это же… Как же это… Это, ведь… — Начал заикаться побледневший, как полотно, скриптор.

— Это наградной лист, сладенький. — Девушка хохотнула, будто Райк только что рассказал ей остроумную шутку. — Гордись. Двадцать тысяч за живого и две — за мертвого. Ты — кровный враг Легиона. Изгой, еретик и предатель. Я вот думаю, что же ты такого у них украл, что так разозлило ваш совет?

— Нет, — обхватив голову руками, Райк, замотал из стороны в сторону головой. — Нет, нет, нет. Я ничего не брал. Я не вор!

— Да, сладенький. Ты не вор. И не предатель. Тут я почему-то тебе верю. Ты — обыкновенный мальчишка. Возможно, наивный дурак и немного трус, но ты не похож на негодяя. Рад сейчас, наверное, что я отговорила тебя разжигать костры, чтобы привлечь внимание твоих драгоценных «братьев»?

— Нет… — Глухо простонал, нервно вцепившись в волосы, Райк. — Нет. Не может быть… Дед бы не позволил… Ллойс, я, правда, ничего не крал…

— Конечно, не крал. — Медленно кивнув, повторила Элеум. — Но ты, ведь, понимаешь, что подумают остальные? Ты зачем-то нужен железячникам, парень. Живым. А значит, ты что-то у них взял. Что-то такое, что прижимистые обычно механисты-фанатики оценили в целых двадцать тысяч. Я вот тут на досуге попыталась прикинуть, сколько будет стоить твоя голова к тому моменту, как мы доберемся до Хаба.

— И сколько? — Неожиданно успокоившись, скриптор отпустил волосы и, скрестив на груди руки, упрямо выпятил подбородок. — Может, достаточно, чтобы..

— Недостаточно, — ледяным тоном отрезала наемница, исподволь глянув на насупившегося подростка и, неожиданно улыбнувшись, стремительно шагнув к скриптору, опустила ему руки на плечи. — Явно недостаточно. Но надо будет тебя переодеть. Твоя форма — это, как здоровенный чирей на заднице стриптизерши. Привлекает слишком много внимания. Даже не зная о награде, тебя вздернут просто, чтобы отомстить за Сити. За друзей, родных, близких… — Глаза девушки предательски заблестели. Поспешно отвернувшись, наемница шагнула к лестнице. — Пойдем отсюда, а то эта халупа действительно развалиться. — Буркнула она чуть слышно. — Неохота потом тебя из-под обломков выгребать.

— Ллойс, ты что, плачешь? — Перехватив ладонь Элеум, скриптор осторожно сжал ее руку.

— Тебе показалось, не бери в голову, милый, ты просто устал. — Усмехнулась, обернувшись к подростку, девушка. — Давай-ка спускаться, остальные нас, наверняка, уже заждались.

Райк медленно кивнул. Действительно, показалось. Глаза наемницы были, как обычно жесткими, внимательными, цепкими. И совершенно сухими…

— Ну что, налюбовались? — Сплюнул под ноги устроившийся на зачем-то наполовину вкопанной в землю здоровенной покрышке Пью и, небрежно отбросив в сторону масляную тряпку, которой натирал ствол винтовки, с кряхтением поднялся со своего сидения. — Поехали. Мы тут, как бельмо на глазу, торчим…

— К чему такая спешка, сладенький? — Вопросительно вскинув бровь, насмешливо осведомилась у стрелка Ллойс. — Пошарим в доме, может, что полезное найдем.

— Нашли уже, — буркнул Пью и, покопавшись в кармане своего плаща, извлек из него необычно длинную и тонкую, сверкнувшую в сумерках начищенным латунным боком, гильзу. Подбросил ее на ладони и перекинул ловко подхватившей ее в воздухе девушке. — У обрушенного блока целая россыпь, — пояснил стрелок. — Пока вы там миловались да херней маялись, мы решили немного в окрестностях погулять.

— К тому же, ыть, ничего здесь ценного нет, — присоединился к стрелку сидящий на ступенях кабины толстый торговец. — Слишком близко к городу. Все давно без нас вынесли. Кроме вот этого… — Засунув руку под сиденье, Ыть вытащил и покачал в воздухе небольшим прозрачным, пластиковым пакетом, на дне которого пересыпались какие-то красновато-коричневые капсулы.

Торговец выглядел неплохо. Мучавшая толстяка лихорадка и тремор отступили. Пропали скручивающие позвоночник судороги. На кожу лица вернулся здоровый румянец, движения снова стали плавными и уверенными, а дерганая ломаная походка снова обрела обманчиво неуклюжую мягкость. Единственное, что напоминало сейчас о мучавшей Ытя болезни — тонкий шрам на широком запястье.