Игорь Прососов - В тенях империи [litres]

– Да. Какое это отношение имеет к вашему предложению?

– Видите ли… Не сочтите, что я вас в чем-то убеждаю. Просто он задал один хороший вопрос – как Империи удается быть такой, какая она есть? – затянувшись, я продолжил: – Осуществлять пропагандистские лозунги на практике, как он выразился.

– И как же? Не говорите, что… действуя против собственных интересов.

– Просто Империя видит свои интересы в другой области. Видите ли, наши основатели были умны. Не мне вам говорить – любая историческая империя по определению означала насилие, а великая – есть насилие величайшее. Насилие ни к чему не приводит. Разве что порождает искалеченные судьбы. В перспективе – нечто вроде вашего, простите, лазарета. Не ожидали такого признания от имперца?

– Отчего же, – заметил консул, вставая у перил, – умным имперцам не понимать очевидного? Просто вас насилие не смущает.

– Отнюдь нет. Но Первый Государь с соратниками понимали и другое – любая сильная страна с любой системой правления ничем не отличается в этом отношении от империй. У всех есть интересы, и горе тем, кто не дает сильному государству их осуществить. В конечном итоге, любая тогдашнее государство сводилось к монополии на насилие. Ветхозаветный вариант в красивом гриме.

– Вы намекаете, что разрешили эту проблему?

– Полностью, полагаю, её разрешили только в Царствии Небесном. Что до земного… Решить нельзя, но можно приблизиться к решению. Государство нового типа должно устанавливать и преследовать свои цели не политическими средствами, но духовными, христианскими, если точнее.

– Идеологическая обработка? Инфовойна?

– Вы скучны, мой друг. Нет, я о другом. Каждую цель, каждое средство следует поверять одним вопросом: послужит ли это вящей славе Господней и христианской любви меж людьми.

– Опасный лозунг. Ad majorem Dei gloriam. Под ним в истории творились не самые светлые дела.

– Что поделать, ведь лучшего пока не придумано. Впрочем, вы забыли про любовь. Она, знаете ли, спасает. Хотите ненавидеть нас – сколько угодно. Пока вы не вредите непосредственно нам, это вполне можно простить. Мы даже подставим щеку. И поможем, если совсем трудно. Спасти того, кто считает тебя врагом – глупость с политической точки зрения. Прекрасная глупость с точки зрения Нагорной Проповеди. А после – катитесь на все четыре. По-моему, вполне достойное отношение. Ладно, у вас не найдется приличного челнока? Нам с коллегами надо мотнуться в Пояс.

…Челнок, конечно, нашелся.

Еще б его не отыскалось! Еще и платочками засморканными вслед помашут, дай срок. Если уж местная власть только что продала астероид и окрестное пространство Мичиганскому Технологическому, чьи интересы я якобы представлял, получив в обмен до сих пустовавшие бывшие корпоративные земли на Тритоне и проезд дотуда для населения колонии. Исторический памятник, будущий музей заселения Пояса. Большое дело!

Спонсорское пожертвование от крупной китайской корпорации сделало сделку возможной.

С современными сверхсвет-движками выходило вполне реально – хотя все равно дорого до ужаса.

Местные решат, что их выручил кто-то из старых «партнеров» – возможно, американцы. Судя по всему, так подумают не только они. Империя потеряет средства, ничего не получив, кроме щелчка по носу – мол, не вы одни такие хорошие, проблему Новой Галиции решили без вас, вы только как извозчики понадобились.

И тем не менее, всё обойдется к вящей славе Господней.

Гибель невинных не была и никогда не будет ответом.

Понятия не имею насчет комплексов местных. Может, со временем они перестанут их лелеять, и мы сможем сотрудничать. Может, нет.

Пока же мы сделали своё дело.

…Консул давно умчался договариваться насчет корабля, за ним последовали мои бойцы – осваиваться на борту и перетаскивать оборудование, а я все стоял на террасе и размышлял.

Видите ли, единственное чему научила меня Новая Галиция: суть вовсе не в том, что нужно просто отпустить. Суть – доверять тем, кого любишь, даже если не можешь быть рядом. И Господу, конечно.

Я не мог быть рядом с той, единственной нужной мне. Но я доверился…

В мозгу что-то щелкнуло.

Улыбнулся, сам не знаю почему.

Письма с границы между светом и тенью, окончание

Я сижу в тесном боевом модуле и наговариваю это письмо тебе. Холодно, изморозь ложится на стены и пульты. Считаю минуты до… сам не знаю до чего. Очень может быть, что до смерти.

Как там у старика Бродского?