Николай Малунов - Ошибка Улья

Сержант медленно поднял забрало своего шлема. Батарейка в нем стала садиться и тепловизор вместе с ночным видением уже отключались. Включив два маленьких, но мощных фонаря, расположенные по бокам от шлема, сержант, притопывая под льющуюся агрессивную музыку, принялся ждать.

Последняя створка дрогнула, выгибаясь. От второго удара петли в косяках вывернуло, выдрав их из цемента, а от третьего они посыпались вниз. Два мощных луча света ударили по глазам зараженных.

Кнехт смотрел на замешкавшихся тварей, поднимая ствол пулемета повыше. Хищно ухмыльнувшись, он вжал курок, и четырехствольный пулемет, быстро вращая стволы, органично вписал свой бас фоном очередному хриплому крику солиста, который кричал «Держи рубежи, ты уже в полушаге… В полушаге от звезд!..».

Вспышки, грохот и пороховая гарь мигом заполонили весь коридор. Пулемет брыкался в сильных руках, отсылая один снаряд за другим, перемалывая в кашу пытавшихся пробраться сквозь пролом в дверях зараженных. Тудук–тудук–тудук-тук–тудук–тук–тук басило оружие, подыгрывая льющейся из наружных динамиков музыке, где первую партию наконец–то взяли ударник с гитаристом. Дикое сочетание тяжелой музыки и смертельной песни пулемета звучали в унисон. Сержант медленно пятился, разрывая дистанцию, мысленно прикидывая, на сколько еще хватит патронов. Вот наконец–то из ствола вырвался бело–желтый росчерк, говорящий о скором опустошении магазина и, не дожидаясь, когда патроны закончатся, сержант перекинул оружие за спину, сняв с петли на плече гранатомет. «Бумк» — сказал он и в сторону врагов устремилась болванка зажигательной гранаты. «Бумк» — второй 40‑миллиметровый снаряд вырвался следом за братом. Гранаты по пологой дуге пролетели почти под самым потолком, над головами первых из прорвавшихся.

— Кушайте, — оскалившись проговорил сержант, — Не обляпайтесь! — и еще четырежды нажал на спуск, добивая барабан гранатомета.

Первая угодила точно в дыру между створками и разорвалась за ними, вторая ударила в верхний край. Два огненных цветка вспыхнули почти одновременно. Жидкий, липкий огонь вытек на тела существ освещая коридор практически как днем. Он жадно метался между тварями, заставляя тех верещать и неистово клокотать. Оставшиеся четыре гранаты в лохмотья и кровавый фарш разметали прорвавшихся за створки.

Музыка в динамиках смолкла.

— Тю, а разговоров–то было, — бросил он через плечо и, тяжело шагая по бетонному полу, направился к переходу на последний этаж.

Третья волна тварей нагнала его, когда Кнехт практически добрался до шахты центрального грузового лифта. Ему оставалось пройти всего с десяток шагов. Окровавленные, без некоторых частей тел существа кинулись в спину такой вредной добычи, никак не хотевшей стать их ужином, но две разорвавшиеся ручные осколочные гранаты смешали их планы, вместе с их же собственными мозгами и кишками.

Сержант, устало дыша, выдернул еще две чеки, отправляя себе за спину последние две «зажигалки». Дыхнуло жаром, донесся верещащий звук. Быстро обернувшись, он, не сбавляя ход, вломился в лифт, смяв заградительную сетку. Ткнув кулаком в кнопку, он перевернулся на бок. Пара зараженных все же успела ввалиться в лифт до того, как он начал подниматься. Вскочив на ноги так, что лифт дрогнул, солдат со всей силы ударил ближайшего нападавшего в голову, от чего та лопнула, ударившись о стенку лифта.

— За проезд, — рыкнул он, занося руку для второго удара, — передаем!.. — выдохнул он одновременно с рывком кулака. Зараженный вылетел из лифта, ударился о стену шахты и с грохотом упал куда–то вниз.

Тяжело дыша, чувствуя, как тело начинает ломать от заканчивающего действовать стимулятора, боец медленно опустился на пол, прижался спиной к стенке лифта и на пару секунд прикрыл глаза. Кровь стучала в ушах, виски пульсировали, а вывихнутый локоть давал знать о себе ноющей болью.

— Капитан, — хрипло проговорил Ландскнехт, вызывая друга. — Ты там как?.. Капитан?.. — ответа не было, лишь легкий треск помех стоял в наушниках.

Капитану было не до разговоров. После того, как сержант ушел, коридор наводнили душераздирающие крики. Орда тварей неслась по коридору, то и дело, ударяясь в тонкую дверь, за которой притаился капитан Сергей Петров. Он сжимал свой верный автомат, целясь в такую ненадежную защиту. За ней топали, кряхтели, стонали и рычали, но страшнее всего был этот клекот. Звук, который издавали зараженные, знал каждый выживший на этой чертовой базе. Звук смерти. Он несся по коридорам мертвых помещений, проникая через воздуховоды, переборки и стены, и ни спрятаться, ни сбежать от него было невозможно. Петров морщился от боли в разорванной ноге, прижимая к груди сломанную руку, пытаясь унять кровь под маской из разбитой губы.